Шрифт:
Annotation
Крайнева Арника Анатольевна
Крайнева Арника Анатольевна
Пятьсот лет на Марсе
Пятьсот лет на Марсе
Многовековое излучение микроминералов, осыпавшихся со стен чем-то вроде летучего песка, обратило поверхности покрытых дискразией магматических базальтов в шарповый пепел. Шарп состоял из пыли и отслоений, нестойких не только к прикосновению, но даже
Подземные каньоны базальтовых пещер растекались остывшими лавовыми руслами в направлении кимберлитовых спусков и пропастей, и оставляли по себе до самого верха сточенные временем расщелины и пустоты. В них пораженные излучением ферросиликаты впитывали аллювирную светимость фонарей и долго не угасали. Когда мерцание достигало ледниковых прослоек наверху, шлифы льда в камнях тоже отсвечивали. И потом все преломлялось в надрельефных энтрузивных породах, где в камнях кристаллизовались минералы, в щитовых льдах и акантитовой темноте.
Глубоко под смерзшимися силикатными грунтами Арведдар был совсем другим. Марс был другим. Под обломочным скалистым шельфом, в кимберлитах, его подземелья постепенно переходили в рудничные лабиринты и спуски-воронки, оставшие в эндотектонике от малоизученных процессов ферровулканизации. Все геособытия грунтах и шельфах Марса из-за ферропород протекали тут совсем не так, как когда-то на Плутоне. Вулканическое излучение Арведдара исходило из-под земли и усиливалось в определенные годы, и для него не находилось ни экспериментально определяемых источников, ни предсказуемых эктионных георитмов для его нестабильных сейсмополей. Исследователи-сейсмологи из Сиэтла, на сотни лет ставшие добровольными пленниками этих подземелий, предотвратили когда-то крушение многих падавших на Арведдар звездолетов. Но глубоко в шельфовых лабиринтах разрушений было гораздо больше, и это значительно затрудняло изучение превоисточников сейсмополя.
В глубинных руслах-сомберах путь преграждали завалы, а любое облученное снаряжение и техника могли легко вспыхнуть, поэтому в определенных секторах под землей находиться было почти невозможно. За весь период освоения Марса, за все пятьсот лет испытаний на выживаемость - данных по сейсмополям, что изменяли периодичность пылевых бурь и магнетизм планеты, все еще было недостаточно. И Дэн Деррейк Киммерстоун был одним из последних, кто решился оставить убежища Фарсиды и вернуться в подземелья, когда эктионное излучение преобразовывалось над Арведдаром в неконтролируемые всплески.
Возле самой поверхности, в пещерных атриумах у ледникового озера, по-прежнему полыхали таурионные источники.
Таурионные свечения вылетали к поверхности, чтобы уничтожить любого пришельца где-то на половине пути, в древних туннелях на спуске в шельфы. Поэтому необходимо было или знать, где обходной путь, или догадаться, как к нему выйти. Где-то в другой части Арведдарской гряды старый безопасный вход был погребен под завалами. Однако добытчики минералов, захватившие подземелья после исследователей, долгое время выживали на Марсе в убежищах возле генераторной станции, что осталась над озером. Зная об этом, Дэн влез в оставленные ими на риберийских археостоянках вездеходы, и по данным расхода энергии смог определить, где на подлете к Арведдару можно было избежать обстрела с земли, и в какой части озерного побережья находился ход в последний уцелевший спусковой дромон. В дромоне он вернул к жизни нескольких экспедиторов из ГСП, которые ничего о нападении не помнили, и сутки тому отдал освобожденным свой небольшой трехкрылый звездолет-призрак. Экспедиторы вернулись на Землю, и гаэдра-призрак вылетела к Плутону, чтобы, пока Дэн будет находиться в подземельях, обеспечить ему защиту со Спутника. В это же самое время экспедиция с Цереры прибыла
Над озером, где был сплошной шарповый ледник, шаттлы, что вылетали на шельф, все еще могли попасть под излучение. И только на перевалах можно было обойти противовоздушную защиту, спрятанную глубоко в силикатной гряде.
Но Дэн и без обещанной спецгруппы уже сделал все, что надо. Пробил выстрелами лед в дверном проеме, что вел в дромон, и нашел людей.
Из них Дэну удалось уговорить содействовать только Элизара Дарстэна.
Потом Дэн вернулся в подземелья. А Дарстэн подогнал звездолет-меонгаэдру к самому входу в пещеры и помог перебраться на борт всем выжившим. И об этом он сообщил Дэну.
Взлетая, Дарстэн успел сказать ему главное. Дромон разрушался потому, что в него пробиралось излучение. Вымощенный когда-то противотахионными блоками, теперь он был весь в проломах то ли от излучения, то ли от выстрелов. Значит, дромон был единственным верным путем к разрушенным секторам подземелий, что были оставлены людьми триста лет тому.
Прошлое там понемногу становилось все более неотделимым от настоящего. Геомаятник повсюду находил микроминералы, мельчайшие частички которых излучали эммерсионную радиоактивность во всех известных энергоспектрах, от тахионов до эктерионов, - и зараженным льдам все не было конца. За десять часов Дэн успел уйти неведомо как далеко, с трудом разбирая показатели эктополя в антралитах геомаятника, принадлежавшего раньше Дарстэну. Останкам Дэна было триста лет, и на Земле щупальца биомашин заново сделали из них живого человека, устойчивого к излучению Странников. Но беспрепятственно прохаживаясь под сводами из шарповой наледи, Дэн слишком поздно понял, что совершенно выдохся без воды. Ее каким-то образом уничтожило излучение. А повсюду было вдоволь чистейшего облученного льда - и этот лед, вопреки всем законам геофизики, проводил аллювирную светимость.
Эктерионным микроминералам могло быть сотни лет - а могли они мерцать тут еще в праэпохи. Их геологическая праистория пока не поддавалась определению, но было и так понятно: немного такого льда, растопленного дыханием ради того, чтобы добыть воду - и в тканях начнутся необратимые процессы, напоминающие тление. И если бы не Дэн, сейсмологов из ГСП ждала бы та же участь. Оставляя людей в дромоне и запечатывая вход ледяным заграждением, кто-то хорошо постарался, чтобы после их гибели все выглядело правдоподобным.
Базальт, разрушавшийся под излучением вместе со льдом, был явленим нечастым даже для Марса. Каждый раз, когда Дэн случайно задевал противотахионной накидкой призмоподобный хальпит, сухой лед соскальзывал летучим пылевым облаком и растекался силикатным газом. И тогда Дэн кутался в противолучевую куртку, надетую поверх накидки из трехсотлетних обсерваторий, и старался побыстрее ускользнуть от эктерионного облака, пока оно не затянуло в пропасти.
На пути из дромона в базальтовые подземелья, сейты, изученных ходов было немало, и все были обледеневшие. И лед там был искусственный, как будто пещеры кто-то запечатывал. Разрушая его, Дэн нашел прослойки более давней мерзлоты. Это значило, что понемногу излучение тут стало таким, что уводящие в сейты туннели пришлось забросить, и людей тут не было уже очень давно. А вот пришли ли спасенные Дэном сейсмологи сюда сами или их кто-то привел, - было пока непонятно.
В попытке все выяснить Дэн задал в райтскринере интегму на поиск артефактов из того снаряжения, что могло бы принадлежать Дарстэну или кому-то из его сотоварищей. И в антралитах сразу обозначился сигнал от целой россыпи сейтомаячков, что были установлены где-то далеко в лабиринтах.
Значит, сами пришли.
И потом их подстерегли и отконвоировали в дромон.
В спусковой шахте, что находилась совсем рядом, не осталось ни живых, ни мертвецов. Но кто всех предал еще от самого Плутона? Кому все доверяли? Тому, кого запомнил Дарстэн? Даффару Астергауду, третьему известному ученому-астрофизику после Рефтнера и Эрмантрауда?