Пятьсот лет на Марсе
Шрифт:
И внезапно Дэн остановился, будто впереди него встали целые полчища неуловимых призраков.
Шахта. Сразу можно было догадаться.
На спуске в шахту обвалились перекрытия и все припало рудничной пылью.
Заграждающая сеть была там вся разворочена, и на сплетениях обугленного металла еще не успел намерзнуть лед. Уходя, добытчики минералов могли даже с бывшими сообщниками поступить не лучшим образом, а о том, что имел в виду Дарстэн со своей поврежденной памятью, можно было только догадываться. Может, он хотел сказать, что Астергауд один принял на себя все негодование старателей, по причине чего и был спущен в шахту. И может, Астергауд
И Дэн подумал, что еще несколько лет тому он бы оставил в подземельях свои поиски не пойми чего и вернулся за Астергаудом. Но будучи заложником нескольких дней, оставшихся до разрушения Сектора Спутника на Марсе, Дэн не мог позволить тахионной ксеноидной защите, что триста лет тому вернулась в эти подземелья, одолеть его предположениями.
Некому будет пройти в тот Сектор, за Странниками, если через несколько дней в Арведдаре взорвется ледник, и подземелья будут погребены под завалами. И у Дэна не было с собой спускового снаряжения, чтобы спуститься в шахту. А сигнал от маячков, оставленных сейсмологами с Плутона, звал его совсем в другую сторону. Не к Астергауду.
Допустим, Астергауда он найдет раньше, чем поисковая спецгруппа. Но у него не было меонгаэдры, чтобы раньше них отсюда улететь.
* * *
В следующие несколько часов ему пришлось нелегко.
Излучение отнимало дыхание, аллювир едва тлел, а однажды ему довелось упасть в хальпиты, в гущу эктерионной пыли.
Не спасала даже маска. Лучше без нее, чем с опутавшими горло трубками с нестабильным от излучения конденсатом. Хотелось сбросить с себя эту маску и куда-то бежать. И правильно: при таком излучении конденсат мог вспыхнуть или взорваться. Движения светящегося пыльного воздуха постоянно изменялись, расходясь волнами по пещерным галереям до самых разломов и верхних уступов и пустот. Свечения то нарастали, то ослабевали. И пренебрегши осторожностью, Дэн пошел почти наугад - не за показателями геомаятника, а за свечениями столбчатых базальтов.
Удивительно, но в подземельях был воздух. Под действием изотопных смесей разлагался ледник, и, значит, освобождался кислород.
Зато не было воды.
А потом понемногу пропали почти все ощущения, и осталась только землистая поверхность стен, покрытая эммерсионным реголитом, и чувство обреченности и опустошения.
Какие-то отголоски в сознании еще убеждали вернуться, но Дэн им не верил.
Он не успел даже заменить, когда случилось так, что он перестал сопротивляться видениям аксинуации и побрел наугад.
А потом сдался, и, перестав что-либо понимать, почему-то стал что есть силы, вслух, звать Элизара Дарстэна.
Но как-то совсем не так, как в обычной жизни. Даже его имя он теперь произносил по-другому:
– Элеазар, ангел Плутона. Научи меня, что сделать, и подскажи, кого здесь искать.
Потом он стрелял в кого-то из сиггарджетса, и пропадая в безвестности, разряды не встречали никаких препятствий.
Сиггуратной реакции в пещерах не было, и тау-время и сигтелеметрия были невозможны. И прошлое, и будущее были тут так разобщены, что сиггуратная реакция не выявляла ничего. Люди вернулись на Марс не в свое время, и праэпохи затаились, затерялись в субсинуарности и не давали в сигтелеметрии никаких ответов.
Лишь хальпиты раз за разом озарялись свечением и снова угасали, - пока с последним выстрелом Дэна не отбросило на скалы силовым разрядом. Он долго катился по каким-то
Отдышавшись, он замерил излучение в распадке. И оказалось, что тут была почти норма. Будто в туннелях Аида, на уровнях нижних катакомб, что были лучше защищены от излучения.
Так откуда пришел Дарстэн?
– В Арведдаре люди больше не могут понять друг друга, Элизар, - сказал он Дарстэну.
– Ты согласен со мной? Мы захватили в своих целях Туннельные Спутники, а нас все равно испытывают и уводят обратно.
Не было смысла ждать ответа.
– Поэтому ты стоишь там, наверху обрыва, и ждешь, пока я уйду. Я прав? Ты ждешь от меня беспамятства. А у меня есть преимущество в несколько дней. К тахионной эммерсии у меня устойчивость. Ты выпроваживал меня подальше от Марса все три столетия. А из тебя взамен вытряхнули весь здравый смысл тем лучевым пистолетом, нейтрослеттером - чтобы не дать тебе возможности вспомнить в последние дни даже себя.
И Дэн, преодолевая непонятные увещевания голосов беречь силы в тени излучения, - стал взбираться наверх.
Отвоевывая у сумерек неумолимо утекавшее время, он перебирал вслух имена исследователей с Плутона, которые предсказывали когда-то, что Марс может быть еще раз утрачен. А после трехсот лет борьбы за выживание, что осталось людям на Марсе? Не озера и не воздух. Бури, вихри и ветра, которым и раньше не было конца.
Пустыня уже сотню лет как побеждала, и ничего не менялось. Исследователи ушли в свободный поиск к другим солнечным системам, и Марс перестал быть еще одним обитаемым континентом. Остался непокоренным, как раньше, и изогнял все недолговечное, пронизанный по всей геотектонике шельфа тахионным излучением. Сто лет тому вдруг сами по себе вступили в действие процессы геоинкарнации марсианского ядра. Верхние слои ядра в определенные столетия понемногу растапливались, и все могло закончиться взрывами подземных ледников. Значит, людей здесь тоже скоро не останется. И некому будет избавить Марс от такой участи.
Дарстэну разрядами слеттера выжгли всю память, а Астергауда еще раньше сбросили в шахту. И если Дэн вовремя не добудет для себя хотя бы глотка воды, то и для него тоже очень скоро все закончится.
Он потянулся к какому-то каменистому сростку и проследил, как небольшой кусок плоти соскользнул с его руки сам собой, словно его и не было. На тыльной стороне ладони сразу обнажились кости, которые почему-то приобрели необычный амальгамический отблеск. Не может быть, - подумал Дэн. Пройдя через излучение, он не мог не заметить геополей, в которых ткани разрушались бы настолько быстро. Или же он чего-то не понимал.
Тем временем хальпитовый сросток, что поначалу выглядел нерушимым, на удивление легко поддался и отломился от уступа.
Дэн выбрался вместе с ним из распадка и посветил на него аллювиром.
Это оказался увесистый марсианский алмаз. Добытчикам из Сиэтла было ради чего рисковать своими жизнями: излучение Арведдара никакому другому камню не позволило бы превзойти его по красоте. А в Иминэкси, Институте минералогии нетеррабиальных экзосистем, по нескольким таким образцам смогли выяснить, что происходило с марсианским излучением в праэпохи.