Радрадрабен
Шрифт:
Не откладывая дело в долгий ящик, он тут же отыскал несчастное «чудовище», одним ударом снёс рогатую голову, доставил её в замок и посадил на длинный кол на замковой стене – всё, как полагается.
Вот на этом-то он и попался. Василиск оказался той самой свиньёй, которую подложила ему судьба.
На следующий день, когда граф Айтер наносил прощальный визит, намериваясь с попутным ветром отбыть восвояси, выяснилось, что василиск оказался не простым, а заморочным, благополучно ожил и как ни в чём ни бывало продолжает свои любовные подвиги и пакостные набеги на крестьянские поля – а последнее, как известно, прежде всего бьёт по кошельку сеньора.
Всё упиралось в неосмотрительно данное слово чести – а такие долги подлежат неукоснительной уплате. Несмотря ни на какие обстоятельства.
Звено четвёртое
Граф Робин Айтерский от нечего делать дрессировал муху.
Муха была крупная, наглая, металлически-зелёная, чем выгодно отличалась от остальных трактирных мух – так же, как рыцарь в блестящих дорогих доспехах выделяется среди толпы черни. Она нахально расталкивала беспородных товарок, подбираясь к мясным крошкам, и графу хотелось, чтобы она непременно проползла в слепленные им из хлебного мякиша ворота. Глупое насекомое, однако, предпочитало обходные маневры, и приходилось предпринимать отчаянные усилия, чтобы загнать его на предначертанный ему путь.
Муха была осторожной и, чуть что, отлетала на исходную позицию – но лишь затем, чтобы вновь с маниакальным упорством устремиться на штурм.
Вот в это самое время и явился Бека со своим невероятным предложением.
– Тут ведь в чём дело, благородный рыцарь, – заговорщически оглядываясь, произнёс он, – у меня клеточка имеется!
– Что ещё за клеточка?
– Волшебная, – просто сказал Бека.
Надо признать, бесконечные саги, которые на одной ноте уныло тянули скальды длинными зимними вечерами у очага какого-нибудь заскучавшего лорда, обычно были полны колдунами, феями, троллями и прочими мифическими существами, которые, по-настоящему, вроде бы и не существовали. Конечно, регулярно появлялись слухи: в таком-то замке не пустили переночевать колдуна, а в результате в округе передохли все куры, а мыши, наоборот, расплодились неимоверно. Или – такой-то (называлось имя, хорошо известное на Побережье) обидел фею. Результат? Два горба – один спереди, другой на спине, укорочение левой ноги на полфута и, вдобавок, пауки и тараканы, сыплющиеся изо рта несчастного при каждой попытке его открыть. И неважно, что сам «такой-то» понятия не имел ни о каких феях, а горбы носил с детства – не ехать же проверять слова сплетника за тридевять земель! Охота была!
Сам Робин ни разу не встречал ни колдунов, ни их жертв, неосмотрительно посмевших встать колдунам поперёк дороги, поэтому относился к чародейству с лёгкой иронией. Недоверчиво, одним словом.
– Так ты что, стало быть, колдун? – усмехнулся он.
– Н-нет… Какой я колдун? Купил я эту клетку, купил у одного тут по случаю… Вот тот точно колдун, пьяница горький, глазищи – во! Видно, на мели оказался, руки дрожат – ну, похмелиться надо человеку, пропадает совсем. Вот я и выручил.
– Выручил, – хмыкнул Робин. – Небось, ободрал, как липку.
– А! Рыцарю это неинтересно, коммерция – удел низкородных; да и какая здесь коммерция – так, мелочь!
– Так для чего эта клетка твоя годится?
– Этот колдун, пропойца, плёл, что она может размер любого существа менять – ну, увеличивать или там уменьшать.
– И что? Даже если и правда, всё равно не куплю. Мне-то с неё какой прок?
– Самый прямой. Василиск.
Робин помрачнел. Разговор с пройдохою Бекой немного развеселил было его, но одно упоминание об идиотском василиске сразу смыло всё хорошее настроение.
– При чём тут василиск? – раздражённо спросил он, отмахиваясь от наконец-то победившей его мухи.
– Так мы его в клеточку! Размерчиком этак с хомячка сделаем, да и с острова вон! Выпустим там на каком пустом островке, а дальше – не наша забота, пусть сам кормится, раз такой бессмертный! И обет исполнится, и ты, благородный рыцарь, домой вернёшься. А уж чем твоя милость за это наградить изволит…
Робин встрепенулся:
– Пробовал? Пробовал, спрашиваю, уменьшать кого-нибудь?
Было видно, что в Беке борются два желания: соврать и тем самым ещё более набить цену, или сказать правду. Наконец, придя к выводу, что правда в конце концов будет стоить дороже, он неохотно буркнул:
– Нет…
Граф несколько остыл, но сдаваться не собирался. Широким жестом смахнув со стола крошки, он скомандовал:
– А ну, ставь сюда свою клетку. Ставь, я сказал!
Бека нехотя извлёк из кармана небольшой свёрток, развернул его и выставил на выскобленые доски стола махонькую клеточку поразительно тонкой работы. Робин же, ловко поймав надоедливую муху, сунул её внутрь сквозь крохотную дверцу.
– Давай увеличивай. Пусть будет… Ну, с кошку, к примеру. Больше не надо.
Бека опасливо поглядел по сторонам. Кабак был почти пуст, а те редкие посетители, что сидели к ним лицом, были настолько пьяны, что их можно было не принимать в расчёт. Он решился. Прошептав несколько совершенно непостижимых слов («ух ты, язык сломаешь, – подумал Робин, – и как он только запомнил такую белиберду?»), Бека особенным образом изогнул палец и коснулся им хрупкого золотого колечка на верхушке.
И – ничего не произошло.
Через несколько секунд, когда Робин уже поднял было руку, чтобы как следует треснуть зарвавшегося мошенника, что-то вдруг громко хрястнуло, клеточка стремительно выросла – причём чуть не свалилась со стола – Бека даже сделал инстинктивный жест рукой, чтобы поддержать – а обалдевшая муха с басовитым жужжанием вырвалась на свободу и скрылась за окном. Размером она была с молодого поросёнка.
– Видал? – ошеломлённо спросил торговец. – Действует!
– Да-а-а… – с изумлением протянул Робин. – Удивительно.
Какое там удивительно! Это было исключительно, обалденно хорошо! Для графа Айтера зажигался яркий свет в конце тоннеля – при условии, естественно, что драгоценная клеточка так же успешно сработает и на уменьшение. Робин представил, какую рожу скорчит старая плесень, когда он, небрежно помахивая клеткой с заключённым в ней василиском, потребует выполнения ответной части договора, и даже легонько застонал от наслаждения. Свобода! Долгожданная свобода – и в тот момент, когда Робин уже был готов поставить на себе крест!