Радужная вдова
Шрифт:
– Я уже убрал ноль семь в одну голову, – сообщает Шура-Сулейман своему соседу, – и не зажужжал! – Шура бросает довольный взгляд на даму с красным бантом. Та смеется, словно только что соприкоснулась с блестящими крупицами остроумия.
Игнат поднимается из-за стола и направляется к группе фотографирующихся. На него пока никто не обращает внимания. Взгляд его прикован к церемониймейстеру, но этого никто не видит, глаза Игната спрятаны под солнечными очками, на губах дежурная, возможно, чуть пьяноватая улыбка. Рука церемониймейстера опускается в карман белоснежного форменного кителя. Вокруг смех. Веселая музыка – к скрипичному квартету присоединился латиноамериканский ансамбль. Рука задерживается в кармане недолго, покидает карман… Игнат убыстряет шаг, все еще пытаясь не придавать своему перемещению видимой целенаправленности. В ладони церемониймейстера какой-то черный брелок, словно ключи от автомобиля с центральным замком. Черт побери! Какой центральный замок?! Ты и так потерял кучу времени! Рука с брелком делает незаметное
– Черт побери! – Игнат побежал. С того момента как он поднялся из-за стола, прошло не более пяти секунд. И сейчас он побежал.
…Шура-Сулейман еще продолжал смеяться, подмигивая даме с красным бантом, когда стоящий за ним официант в маске, вместо того чтобы отправиться за водкой и шампанским, извлек из-под куртки пистолет с длинным цилиндром глушителя и приставил его к бритому Сулейманову затылку. Дама с бантом это видела, но только все совершенно не было похоже на правду, скорее на какую-то безвкусную шутку, может быть – продолжение шоу; это было похоже на все, что угодно, но только не на то, чем являлось на самом деле. Дама с красным бантом прореагировала – она недоуменно развела руками, на ее губах запечатлелась совершенно идиотская улыбочка…
В обойме пистолета, приставленного к затылку Шуры-Сулеймана, уже не хватало одного патрона. Гильза от него покоилась в зеленой траве, недалеко от того места, где наряд милиции остановил фургон «Сладкого мира», а пуля прошла через лобовую кость, мозг и засела в верхней части позвоночного столба Савелия Башметова, менеджера, упустившего свою лошадь удачи. Прежде чем упустить это крылатое животное окончательно, Савелий принял участие в странной и незнакомой ему процедуре: из нижней бисквитной части огромного торта был удален значительный объем, и образовалась большая внутренняя полость. В нее было упрятано много чего, и получилось чики-чики, совсем незаметно, никто бы не предположил, что теперь это не торт вовсе, а целый арсенал, прикрытый сладкой глазурью, и Савелий до последнего момента очень надеялся, что его старания оценят и сохранят ему жизнь. Однако последним в эту кондитерскую полость отправился после произведенного выстрела тот самый пистолет с глушителем. Сейчас это оружие опять сработало, и это стало сигналом для участников шоу «Свадебный торт». Шура-Сулейман дернул головой и обрушился лбом на собственную тарелку. Дама с бантом продолжала непонимающе хлопать глазами. Массивная голова человека с немыслимым количеством золотых украшений лежала на блюде перед ней. В затылочной части этой головы дымилось входное отверстие. Легкий хлопок, запах отработанных пороховых газов. Дама все еще ничего не понимала, когда услышала собственный пронзительно-безумный визг. Но это случилось чуть позже того момента, как киллеры в масках и белоснежных перчатках официантов открыли огонь по охране. И чуть позже того момента, как палец церемониймейстера начал утапливать красную кнопку…
Игнат побежал. И если что и оказалось неожиданным для церемониймейстера и остальных киллеров в масках, так это неизвестно откуда взявшаяся фигура в солнцезащитных очках и светлом пиджаке. Человек в очках действовал быстро, правда, недостаточно быстро, чтобы чему-то помешать, однако киллеры поняли, что к их шоу присоединяется еще один участник, в тот момент, когда неизвестная фигура, совершив головокружительный прыжок, была в воздухе. Палец церемониймейстера вдавил красную кнопку до отказа, и огненный смерч оглушительной силы взорвал пространство, разделив лужайку пожирающей полосой дыма и грохота. Некоторых из тех, кто оказался по краям этой полосы, родственникам удалось впоследствии опознать. Однако от группы фотографирующихся со свадебным тортом мало что осталось. Эшелон направленного взрыва оказался глубоким, краями он захватил группы охранников, и к тому моменту, как вызванное взрывом облако мелких частиц начало оседать, большая часть охраны была либо дезорганизована, либо перебита.
Церемониймейстер быстро убрал брелок обратно в карман, и в его руке был уже скорострельный пистолет. Разумеется, после произведенного фейерверка глушитель был ни к чему. Все пока шло по плану. В его секторе контроля находились трое охранников; действия киллеров были настолько слаженными и неожиданными, что церемониймейстеру удалось открыть по охране прицельный огонь прежде, чем охранники оказались готовы к ответным действиям. Лишь один из них – его церемониймейстер окрестил ковбоем – успел извлечь оружие. Серия из нескольких выстрелов снесла ковбою часть лица. Визг, кровь, паника и мечущиеся люди…
– Монголец! Где Монголец? – Голос церемониймейстера срывается на крик.
– В доме! – отвечают
Похоже, в этом кошмаре они единственные люди, которые знают, что делают.
– Быстро достать его! И уходим!
Но вовсе не Монголец сейчас интересовал церемониймейстера. Потому что за мгновение до взрыва кое-что произошло. И вовсе не все шло по плану. За мгновение до взрыва он увидел мелькнувшую в прыжке фигуру и услышал:
– Лютый, ложись!
Это оказалось неожиданным, и это было очень плохо. Человек в солнцезащитных очках и светлом костюме вытолкнул Лютого, обнимающего невесту, из круга поражения. Все было под контролем, но этот человек взялся неизвестно откуда. Он каким-то образом сумел вычислить, что происходит, успел прыгнуть на Лютого сзади, увлекая его за собой. В это же мгновение произошел взрыв, и их, всех троих, отбросило взрывной волной. Но скорее всего они успели оказаться вне зоны поражения. И все, на что мог рассчитывать церемониймейстер, – это что Лютый и его неожиданный спаситель заполучили по легкой контузии. Быть может, они были ранены, но работа не выполнена до конца. А это вовсе не устраивало церемониймейстера.
– Лютый! Где Лютый? – прокричал киллер, поступивший с головой Шуры-Сулеймана столь необычным образом и открывший это праздничное шоу. – Прежде всего Лютый!
– Там. – Церемониймейстер указал дулом пистолета на накрытые свадебные столы – те из них, что оказались в нескольких метрах от взрыва, по-прежнему стояли в своем первозданном праздничном убранстве, только отведать их кушаний было уже некому. – Я разберусь с этим.
– Давай! И уходим! Но Лютый должен быть добит!
Церемониймейстер ничего не имел против этой симпатичной пары, просто ребятам не повезло. Церемониймейстер мрачно усмехнулся – не мог же он сказать: эй, молодежь, ну-ка отвалите на секунду от тортика, нам надо сделать одно дело?! Однако теперь, если невеста еще и жива, что тоже сомнительно – ее в отличие от Лютого зацепило сильнее, – он ее добьет. Потому что такие дела не бросают. Их нельзя бросать. Их надо заканчивать. Он двинулся вдоль столов. Охрана уже начала приходить в себя. Те, кто уцелел после учиненного разгрома, начали оказывать сопротивление. Поэтому надо действовать быстро. Заканчивать дело и уходить. Их только семеро, а охранников еще осталось намного больше.
…Игнат увлекал Лютого за собой. Тому прилично зацепило ногу, и если не оказать немедленной помощи, то Лютый останется инвалидом. Но сейчас не было времени об этом думать. Даже о возможной потере крови – и то чуть позже. Сейчас надо было уходить. Под столами, мимо мечущихся людей, к ближнему краю дома. Игнат успел увидеть, как телохранители уводят гостей, самых важных из них, к машинам или под защиту дома. Игнат понимал, что у киллеров почти иссяк запас времени – ОМОН, внешняя охрана… Значит, киллерам пора уходить. Игнат тащил Марину – девушка была без сознания, и он даже не знал, жива ли она. Но и на это сейчас не было времени. Потом Игнат обернулся и понял, что Лютый больше ползти не сможет, еще немного, и он потеряет сознание. Вырубится – болевой шок…
«Черт побери, – мелькнуло в голове у Ворона, – делают они нас, делают. Уже почти сделали!»
В этот момент Игнат и услышал диалог церемониймейстера и киллера, убившего Шуру-Сулеймана:
– Лютый! Где Лютый? Прежде всего Лютый!
– Там. Я разберусь с этим.
– Давай! И уходим! Но Лютый должен быть добит!
Голоса были совсем рядом – значит, Игнату удалось проползти всего несколько метров. И значит, сейчас вся эта сволочь в масках займется персонально ими.
Игнат оставил Марину и, ухватившись за край скатерти, выкатился из-под стола. Со звоном посыпались обеденные приборы. До церемониймейстера оказалось не больше шести метров, он стоял вполоборота и моментально среагировал на звон. Две пули успели лечь рядом с Игнатом. Но и Ворон кое-что успел. Опять время начало растягиваться, опять мгновения уплотнялись, перенасыщались событиями. Стилет продолжал катиться. Он не мог подняться, и у него не было времени для замаха. Значит, как всегда, оставалось играть теми картами, что сегодня сдали…
Все, что ему сдали, что имелось у Игната в распоряжении, – это обеденный столовый нож. Чуть утяжеленный, чуть острее и больше, потому что это нож для нарезки мяса «шатобриан». Тот самый, каким от общего куска, прибывшего на тележке, отрезают порционные ломти. Когда-нибудь надо будет поблагодарить того, кто выбрал на горячее «шатобриан». Надо будет расцеловать этого человека, если тот переживет сегодняшний день. И конечно, если Игнат тоже переживет сегодняшний день.
Две пули взорвали землю рядом со Стилетом. Но столовый нож с еще теплыми каплями мясного сока на лезвии находился у него в руке. Возможно, Стилет мог бы метнуть этот нож мгновением раньше – церемониймейстер был открыт, представляя собой превосходную цель, но… Скорее всего у киллеров под белыми куртками официантов были надеты легкие кевларовые бронежилеты. Поражение открытой части – горла – не спасло бы Игната от следующей пули. Пытаться пробить метательным ножом лобовую кость, причем обеденным ножом и без достаточного замаха, – вовсе бесперспективное занятие. А палец церемониймейстера уже начал свое роковое движение для вызова следующей, третьей, пули. Значит, у Стилета в этих невообразимых условиях движения, ухода от пуль и жесточайшего цейтнота имелась лишь одна возможность выжить. Маленькая цель. Одна из двух симметричных, ближняя к нему… Та единственная возможность выжить.