Распятие души украинца. Книга первая. Дети войны.
Шрифт:
После Волынской резни оба брата из состава УПА были зачислены добровольцами в кадровую немецкую дивизию СС «Галичина». На этапе обучения в этом соединении они принимали участие в карательных операциях против партизан Франции, Югославии, Польши и Западной Украины. Летом 1944 года в полном составе дивизия была задействована в боях против Красной Армии под Бродами.
Шёл 1944 год — год освобождения Украины Красной Армией от фашистской оккупации. Прошло целых три года борьбы за выживание, в течение которых семья Ясеней не имела никаких сведений о своём отце и муже.
В свои шесть лет, украденного войной детства, Артур пережил столько невзгод и горя, которых вполне хватило бы не на одну взрослую жизнь. Он познал горечь потери своего друга, которого почти на его глазах расстреляли полицаи. Испытывая недоедания и голод, этот ребёнок в полной мере узнал цену хлеба. Постоянная угроза потерять мать, единственного родного и близкого человека, сделала его сыновнюю любовь по взрослому заботливой. Он научился выполнять всю домашнюю работу, стараясь помочь маме всем, чем мог. Артур не вздрагивал от взрывов бомб и снарядов. Конечно, страх был — страх осознанной опасности, который не имел ничего общего со страхом загнанного, дрожащего зверька. Единственного чего он не мог понять тогда и принять уже во взрослой жизни — это ничем не оправданную жестокость. Почему убивали людей лишь только за то, что они родились евреями? Почему вообще в войне, абсолютно незнакомые люди враждующих армий, стараются убить друг друга? Неужели без убийства нельзя договориться и разрешить конфликтные ситуации? И если, прячась от взрывов по погребам и другим укрытиям, его мама и сестра, обращаясь к богу, молились «боже, спаси нас и помилуй», то он помалкивал. У бога мысленно Артур спрашивал:
— Коль ты всемогущий, то неужели не видишь и не можешь запретить людям столь жестокую несправедливость, убийства друг друга?
Не мог он тогда понять, что всевысший, всезнающий и всевидящий, закрепившийся в сознании людей бог, наделив их величайшим даром — разумом, не может вмешиваться и решать за людей дела и проблемы, с которыми они могут успешно справиться сами.
Родная сестра Артура подвергалась всем жизненным испытаниям наравне с ним. Но вырастали они людьми совершенно разными. С раннего детства, будучи старшей, Вита считала вполне закономерным обделять брата во всех делёжках. Ко всему же, творя несправедливость, она первой бежала жаловаться взрослым на якобы его безосновательные претензии.
Сражённый таким явным вероломством сестры, Артур лишался дара речи. Добиваясь своего, для красоты картины ей ничего не стоило ещё и приврать. Вита научилась мастерски притворяться больной и «падать» в обмороки. Всё это она изображала столь мастерски и артистически, что в реальность своих сочинений начинала верить сама. И что тут в такой ситуации мог сделать Артур? Сестра у него была одна, и он научился воспринимать её такой, какой она была по жизни всегда.
Глава 4
Огненный вал линии фронта неумолимо приближался к Березовке. В преддверии 1944 года Красная Армия начала освобождать территорию Украины от войск гитлеровцев. Жители этого городка замерли в тревожном ожидании предстоящего боя.
Прислушиваясь к шуму двигающейся по шоссе немецкой техники, близлежащими огородами вниз по тропинке бодро шагал шестилетний мальчуган.
Дружок Артура Анатолий следовал в облюбованное место совместных встреч и игр. В густых кустах жёлтой акации на пригорке располагался их «штаб». Ветки кустарника скрывали пацанов от постороннего взгляда, а возвышенность открывала широкий панорамный обзор на мост, речку и шоссе. Не маловажно было и то, что они постоянно находились на расстоянии голосовой связи с родителями и соседями.
Обрадовавшись, что застал друга на месте в штабе, Толя протянул ему завёрнутую в блестящую фольгу шоколадку.
— Возьми, попробуй, вкусно! — добродушно угощал он.
— Где раздобыл? Немецкий? — поинтересовался Артур.
— Рита принесла из госпиталя. Там у них запарка. Раненых, контуженых и изувеченных немецких офицеров и солдат полно. За последнее время начали поступать целыми партиями — рассказывала сестра.
— Так им и нужно. Чего они на нас пошли войной!? За что они убили Изю и тётю Сару?
— Эти раненые не убивали. Их самых ранили. Твоих же соседей расстреляли полицаи.
— Ага, полицаи…. Говоришь, не убивали? А что же они делали с оружием в руках на нашей земле? Все они фашисты и убийцы!
— О чём шепчетесь, братва? — раздвигая ветки, вынырнула шельмоватая физиономия всёзнающего Фёдора.
— Ну, ты, Федя, даёшь! Появляешься тихо и неожиданно, как тень. Где целыми днями пропадаешь? — в свою очередь спросил Артур.
— Несколько ранее у местной шпаны я выменял трубу — духовой инструмент. Штука шикарная. Подудел, но играть не умею. Тут один старичок музыкант, когда-то знаменитая капельдудка, то бишь, капельмейстер начал организовывать духовой оркестр. За небольшую мзду к нему-то я и пошёл в обучение. «Ля», «Си», «Бии», «Моль» дуть в трубу он меня таки научил.
— А я-то думаю, чего это у тебя такие распухшие губы, прямо как вареники? Будто ты целый день, не отрываясь, сосал сиську у коровы, — простодушно заметил Толя.
— Ну-ну, шкет, полегче, притормози. Лучше губу свою не распускай! У меня не заржавеет. Схлопочешь по сусалам — вот и посмотрим, чьи губы припухнут больше, — обижено пообещал будущий трубач. — Ладно, проехали! Тут скоро грянет такая музыка, что дай бог уцелеть. Разве вы не слышите, какой гул иногда долетает с востока?
— Это же надо, очень похоже, что это раскаты далёкого грома, — предположил Анатолий.
— Мелочь вы, пузатая! Это гремят пушки наступающей Красной Армии. Немцы «за здорово живёшь» отступать не намерены. Недавно мы с ребятами в местных ручьях ловили пескарей, вьюнов и раков. По руслу забрались на окраину городка у кладбища вдоль дороги.
Мать моя родная, там, на поле под открытым небом ящиков с боеприпасами уложено горы. Вокруг — часовые немчуры с автоматами, не подступиться.
Далее под маскировочными сетками выстроились в ряд здоровенные пушки. И тут же — тягачи, раньше таких мощных машин я не видел.
— И это всё немцы позволили вам рассмотреть? — недоверчиво покачав головой, усомнился Толя.
— Держи карман шире и закрой рот. Мы что — первый год замужем, думаешь, не сообразили что к чему? Там вдоль берега ручьёв растут старые высокие вербы. На них мы и забрались. Оттуда было видно всё, как на ладони. Ты смотри, танки… — вглядываясь на дорогу, прошептал Фёдор.
Действительно из-за поворота, генерируя мощный рокот, содрогая землю, по шоссе на мост начали выползать танки.
Тяжёлые, многотонные чудища с длинными хоботами стволов пушек по одному взбирались на мост и, выстроившись выше у школы, остановились.