Распятие души украинца. Книга первая. Дети войны.
Шрифт:
Идейный вдохновитель ОУН С. Бендера и ряд других самых активных штыков руководства были арестованы и брошены в лагеря. Не избежал ареста и сын Матвея Хортцыз Орест.
Сам Матвей часто уходил из дома для встреч со своими друзьями, умеренными националистами. Домой он приходил возбуждённым и спешил посвятить в наработанные там прожекты зятя. Николай Бузина теперь вовсе и не Бузина! Он обвенчался со своей ненаглядной Ксенией и, взяв фамилию жены, стал Хортцызом. Новообретённая жена настоящие документы мужа так и не обнародовала. Не без труда, с риском, добытые с помощью друзей Матвея, новые документы, свидетельствовали, что их владельцем является Хортцыз Николай Иванович. По этим документам он устроился на работу в городскую управу инженером по ремонту дорог. Из бесед с тестем Николай окончательно понял, что для большинства членов ОУН Советская власть была просто неприемлемой. Переубедить их даже при помощи бесспорных фактов было пустой затеей. Никаких доводов они не воспринимали, ибо выслушать их не желали. Но и откровенной ненависти не было. Ненависть появится позже, когда будут пролиты реки крови.
Собрания, где друзья Матвея упражнялись в красноречии по своим несбыточным прожектам о самостийности Украины, пришлось прекратить. Немцы главарей арестовали, а остальных попросту разогнали. Правда, домой Матвей вернулся с целыми рёбрами, но с предупреждением — за непослушание расстрел. Зная пунктуальную исполнительность немецких вояк, сидя дома, тесть возмущался тихо и осмотрительно.
Глава 3
Село Созыв было видно издали в первую очередь золотым блеском куполов церкви. Не удивительно — возвышенность, самая высокая точка близлежащего района. Истинные размеры большого села скрывали низины, расположенные вдоль двух рукавов реки Соб и её более мелких притоков и речушек. Не даром татары избирали его местом сбора: отличный обзор окрестностей и есть где спрятаться от постороннего глаза. Но от большой беды, обрушившуюся на всю страну, не спрячешься. Хотя боевые действия протекали в стороне, штормовая волна урагана войны успела прокатиться почти по каждой хате и семье этого села. Взять хотя бы семью Васильков. Её родоначальник Кость погиб в Гражданскую войну. Сражался он то ли за белых, то ли за красных сказать достоверно никто не мог. Короче: пропал он безвестно. Его вдова Меланья осталась одна с тремя сыновьями. Пара коней, корова, да небольшой кусок земли помогли ей выжить.
В период коллективизации землю и коней пришлось сдать в колхоз. Активным его организатором стал старший сын Пётр. Меланья ещё долго ночами бегала подкармливать своих лошадей, ставшими общественными. Среднего самого любимого сына Константина она выучила «на агронома». Он окончил сельскохозяйственный техникум и работал по специальности в колхозе. Константин — статный, симпатичный мужчина, унаследовал от матери решительный и твёрдый характер. Его мать Меланья не признавала никаких авторитетов. Бесспорным авторитетом на селе был поп — громогласный, рыжий, здоровенный мужик. И чего греха таить некоторые сельские вдовы, услышав слово божье, были не прочь принять от него и более ощутимые знаки внимания и ласки. Какая кошка пробежала между попом и Меланьей неизвестно. Но после того как в церкви во всеуслышание она заявила: «- Люди, хотите, верьте, хотите, нет, но рыжие дети в селе все от попа!», в церковь Меланья больше не ходила. Поразмыслив, поп не обиделся: о такой рекламе он и не мечтал!
На одном из районных совещаний напористый Константин познакомился с молоденькой симпатичной учительницей Евдокией. Буквально через неделю он привёз её в село к матери и объявил: «- Мама, знакомься, это моя жена!». Меланья проявлять характер не стала. Всё-таки любимый сын, да и жена как никак, а учительница! Тем более что вскоре пошли детки: мальчик Георгий и девочка Галя. Очень некстати, но любящих супругов разлучили: Константина призвали в ряды Красной Армии. Кое-как осмотревшись на западной границе погранвойск, он снял квартиру и вызвал к себе жену с детьми. Святая наивность, отчаянные были люди! А как же: «броня крепка и танки наши быстры…». И что там беспокоится какому-то лейтенанту, если сам И.Сталин не верил в скорое время начала войны.
Евдокия отчуждение местного населения почувствовала сразу же. Иначе как «Советкой» её не называли. Слава богу, что у Константина хватило ума после побывки отправить жену с детьми назад в родной Созыв. Он стоял и смотрел в след уходящему автомобилю и по его лицу катились слёзы. Непослушные ноги как будто вросли в землю и сам он, не сознавая, ещё живой стал прообразом памятника миллионам безвестно погибшим солдатам Великой Отечественной войны.
Таким его Евдокия и запомнила. После ряда предвоенных мытарств вместе с детьми она добралась назад домой в село.
Теперь же вместе с войной в это село пришли немцы. Правда, живых немцев они ещё не видели. А вот полицаи нагрянули и начали устанавливать свои порядки. Бывший заключённый Гуцал Степан, назначенный старостой, вместе с полицаями Хортцыза рыскал по всему селу, не пропуская ни одной хаты. В своё время Степан попал в тюрьму за кражу. Сущий пустяк — хотел унести с колхозного поля пять килограмм пшеницы. В тюрьме он получил соответствующее образование, хотя и прежде был человеком въедливым, завистливым и не компанейским. Соседи о нём говорили: «не желаем ему ничего плохого, но чтоб он сдох хоть сейчас — жалеть не станем». Теперь он начальник — составлял списки сельских девчат для отправки в Германию. И куда ты спрячешься, если он знал всех поголовно. Тем более что пять мордастых полицаев тут же обыскивали хату.
Подошла очередь и до Васильков. Опираясь на палку, посреди комнаты стояла Меланья. В углу возле печки вокруг матери, вцепившись в её подол, плакали дети.
— Где твой муж? — указывая пальцем на Евдокию, спросил Гуцал.
— На войне, — ответила она.
— На войне, так на войне! А за кого он воюет? — обшаривая бегающими глазами помещение, наступал на неё староста.
— Ты на нас грозно не зыркай! Воюет он за меня и за своих детей. Совсем не в пример некоторым, воюющим с женщинами и малыми детьми, — спокойно с издевкой произнесла Меланья и посмотрела прямо в глаза Степану.
— Ах ты, стерва! — выругался он. — Завтра вместе с невесткой быть на работе на центральном дворе колхоза. Зная неустрашимый характер хозяйки хаты, он счёл нужным лучше уйти.
Меланья тихо себя ругала за несдержанный язык. Ведь полицаи непременно зайдут в хату Петра, её старшего сына. Перед самой войной он был мобилизован в красную Армию. В бою был контужен и попал в плен к немцам. По счастливой случайности при прогоне колоны пленных солдат, Кристина выкупила его у полицаев конвоя.
Сейчас Пётр немного оклемался и свободно перемещался по своей хате. Не зная о надвигающейся беде, он никак не мог налюбоваться своей красавицей женой. Статная, кареглазая Кристина с короной русых волос вокруг головы боялась поверить своему счастью: её муж живой! Вот он рядом, её любимый Пётр. Обе дочери близнецы Люба и Надя — все в мать, от отца не отходили. Счастливый младшенький Владимир бегал по хате готовый принимать ласку и от отца, и от матери, и от сестёр. Но шла война, всё было зыбко и не предсказуемо. Тем более счастье… — счастье на войне долговечным не бывает. Война это разрушение, это неизмеримое горе людей, война это смерть. И вот эта смерть в лице старосты и полицаев уже стояли на пороге их дома.
Гуцал сразу же узнал своего обидчика. Именно Пётр поймал его на краже зерна. Времена были строгие, попав в тюрьму, Степан затаил на него лютую злобу.
— Ах ты, коммунистический прихвостень, ну что, попался! — злобно выдохнул он переполнявшую его ненависть. — Это он, советский активист, загонял село в колхоз, — объяснил староста ситуацию полицаям. Забирайте его.
Полицаи скрутили Петру руки верёвкой позади спины, хотя сил для сопротивления он ещё не имел. Девочки и Кристина бросились на своих недругов, пытаясь вызволить отца. Хортцыз наотмашь ударил женщину по лицу и ногой, как щенят отбросил девочек. Он оживился, по всему было видно, что горе людей, а так же власть силы над ними приносят ему удовольствие, удовлетворяя порочную жажду вседозволенности.
Вместе с сельскими подневольными девчатами на подводах полицаи увезли и Петра. Больше от него Кристина никаких известий не получала. Замороженная горем она прожила до конца войны. На вопросы людей отвечала невпопад или заторможено молчала. Они поговаривали, что бедная женщина от горя сошла с ума. Девочки Люба и Надя по ночам вскрикивали от ужаса: им снилось излучающее жестокость лицо Хортцыза.
Владимир рос мальчиком замкнутым, потерявшим в одночасье отца, радость и любовь, царившим в семье.