Расскажи мне сказку на ночь, детка
Шрифт:
– Знаешь, – говорю, – такое ощущение, что я пытаюсь установить контакт со внеземной цивилизацией. Шаг влево, шаг вправо – и упаду в черную дыру.
Мы быстро поднимаемся в аудиторию, и я торопливо расчесываю пальцами волосы, которые растрепало ветром. Заранее волнуюсь, размышляя, с какой стороны подкатить к Осборну. Я просто обязана попробовать укрепить наши зыбкие, запутанные отношения.
На занятии мистера Килмора отмалчиваюсь и слушаю других студентов, которые готовили доклад в группе. Их «руководитель» – Джерри, и я не знаю как, но парень умудряется уснуть стоя, прислонившись
Вдруг Джерри всхрапывает, вскидывает голову, смотрит осоловевшими глазами – и снова начинает клевать носом. Мистер Килмор ему не мешает, куратор у нас вообще добрейший человек. Его младший брат, Том, учился с нами до прошлого года, а затем уехал в Эдинбург, в колледж. Они с Джерри были лучшими друзьями, и называли их соответственно…
Время от времени поглядываю на Осборна, и каждый раз он напрягает плечи, словно чувствует мой беспокойный взгляд. Я сижу на последнем ряду, сразу за Мэнди, а он – на моем месте у окна, ближе к преподавательскому столу. Чарли барабанит шариковой ручкой по деревянной грани парты, хотя ничего не записал сегодня и не задал ни одного вопроса. Я вообще не замечала, чтобы он еще кого-то слушал так же внимательно, как меня. Обычно складывается впечатление, что он смотрит, но думает о своем, не вникая в смысл слов.
Осборн мается какой-то тягостной мыслью следующие несколько минут, а потом все-таки вырывает страницу из блокнота, быстро пишет левой рукой, аккуратно складывает и передает записку Аманде. А подруга, замявшись на пару секунд, – мне.
«Для Ри: Не подскажешь свой номер телефона?»
Вот так просто решилась моя проблема. Не понадобилось отправляться в изнуряющий путь к горе – гора сама ко мне пришла, да еще с вежливым вопросом. Я вывожу ровные цифры и послушно возвращаю записку, пока мистер Килмор не заметил, что мы отвлекаемся на посторонние дела.
Телефоны мы обязаны отключать. Если преподаватель увидит, что переписываемся в чатах, то заберет до конца дня. Но когда Чарли спокойно достает айфон из кармана и начинает печатать сообщение, я поспешно вытаскиваю смартфон из сумки, чтобы незаметно включить. Руки дрожат, не могу собраться с мыслями от волнения. А еще меня снедает любопытство, и я закусываю верхнюю губу, чтобы угомониться.
Чарли пишет долго: то стирает, то набирает текст – видно, сам не решил, о чем хочет поговорить. Да и что тут скажешь?
Извини, что устроил оргию в субботу?
Экран светится в беззвучном режиме, и я замираю, а потом, положив телефон на колено, читаю: «Давай встретимся вечером. Во сколько ты свободна?»
От нервного напряжения у меня вспотели руки.
Господи, да это же обычная смс-ка! Успокойся, Ри!
Сегодня понедельник, и я буду работать в церкви с четырех до пяти, а после обещала остаться на ужин у преподобного Мартина, чтобы морально поддержать. Исчезновение Трейси лежит душевным бременем на нас всех, как полтергейст. Домой приеду часам к восьми, и… и я понимаю, что загоняюсь подсчетом часов, как
Вот это меня и смущает: не хочу идти в логово Осборна. Лучше бы встретиться на нейтральной территории – а значит, не сегодня. Испытывая легкое разочарование, непослушными пальцами печатаю: «Вечером не получится. Может, завтра или в другой раз».
Чарли – невыносимый человек, потому что он не отвечает. Лениво прячет телефон в карман, и все – гадай, Ри, на кофейной гуще. Я совершенно сбита с толку и во время большой перемены, в столовой, собираюсь с духом, чтобы выяснить у соседа, встречаемся мы все-таки завтра или нет.
– Вперед! Это же ради науки! – подбадривает Мэнди, которой сто лет сдалась и наука, и мои изыскания. Она хочет, чтобы я пошла на свидание.
У меня пересыхает во рту, когда подхожу к столику, за которым восседает Осборн в окружении приспешников. Импульсивно сглатываю страх перед необъяснимым влиянием, которое оказывает на меня этот странный парень. Мы никто друг другу, чужие, но еще ни с одним человеком мне не было так трудно заговорить, как с ним сейчас. Может, потому что собираюсь просить об одолжении у дьявола.
– Привет, – говорю, комкая внутреннюю ткань карманов своего серого школьного кардигана. (На мне брюки, белая блузка и спасительный теплый кардиган, который можно безнаказанно мять в минуты тревожности.)
Чарли даже не удосуживается посмотреть на меня, продолжая зависать в айфоне. Зато откликается выспавшийся Джерри:
– Ри, красотка, ты такая тихая сегодня, что случилось?
С обещанием расправы взираю на приятеля, и тот умолкает. Слишком долго мы знакомы, чтобы он не понимал, когда лезет не в свое дело или – как в случае с Мэнди на выпускном – не в свое декольте.
– Привет, Чарли, – здороваюсь громче и увереннее, и на этот раз он поднимает на меня взгляд. Но если честно, лучше бы и дальше не реагировал, потому что у меня мгновенно слабеют колени, как у дурочки-фанатки. День сегодня солнечный, столовая утопает в фотонах, и светлые, ярко-голубые в этот момент глаза Осборна как в осколке льда отражают наше общее воспоминание. Оно будоражит, сбивает с толку.
– Не видишь, он занят, – прогоняет меня Кошка-Кэт, которая сидит напротив Осборна, и я держусь из последних сил, чтобы не покраснеть от стыда. Кажется, Чарли не отзовется, выставив меня на посмешище, но он поднимается, подходит ко мне и… мягко улыбается.
– Привет, извини, не заметил тебя сразу, задумался. Могу я чем-то помочь? – дружеским тоном спрашивает он. У Чарли красивый голос, когда он не кричит и не ехидничает: глубокий, бархатистый, но не грубый. В самый раз, чтобы вести интеллектуальную беседу.
Мне уже знакомы его повадки, и на этот раз я не теряюсь, глядя на маску искренности, которой в наших отношениях нет и в помине с первой минуты знакомства.
– Ты не ответил на сообщение, – так же спокойно говорю и мило улыбаюсь, а сама с силой сжимаю мягкую внутреннюю ткань карманов.