Рассказы и сказки
Шрифт:
Сбитый с толку - при чём тут обед? какая мамка?
– Вовка взял сумку, она оказалась лёгкой, и побрёл по направлению к воротам.
В проходной действительно стоял вахтёр - старичок в очках и с винтовкой. Опасливо косясь на винтовку, Вовка прошёл мимо него и у первого же барака столкнулся с Кожаным.
– Ага, пришёл!
– ласково встретил его тот и, обняв за плечи, быстро увлёк в барак.
ЖИВЕЙ!
В бараке было холодно. Пахло кожей и краской. Вдоль стен до самого потолка громоздились дощатые полки, на них грудами лежали одеяла, полушубки, стояли банки и ящики.
– На, сухаричек, погрызи! Я мигом.
Кожаный усадил Вовку на табурет, исчез и вернулся с сумкой.
– Отдашь Грише, - сказал он.
– Ну, погостил, и хватит. Теперь иди!
Ничему уже не удивляясь, Вовка покорно взял сумку - она почему-то стала тяжёлой - и потащил её назад к проходной.
Навстречу попались две девочки. Они тоже несли сумки. В сумках стояли кастрюльки, бутылки и лежали краюшки хлеба.
Когда Вовка, пройдя проходную, доплёлся до места, где они расстались с Григорием, тот неожиданно появился из-за кустов, вырвал сумку из Вовкиных рук и торопливо зашагал обратно к посёлку.
– Живей! Живей!
– шипел он на Вовку, который еле поспевал за ним. Нам, пока обед не кончился, ещё раз обернуться надо.
Они добежали до базара и остановились у зелёного, сколоченного из фанерных щитов ларька.
Двое парней, держась друг за друга, примеряли у ларька новенькие сапоги.
Сапоги блестели на солнце, как стальные.
Григорий обошёл ларёк и стал около узенькой, увешанной замками двери.
– Тётя Маня!
– шёпотом позвал он. Ларёк затрясся. Дверь распахнулась, и на пороге показалась огромная женщина - гора мяса, упакованная в дюжину кофт и юбок.
– С кем это ты?
– басом спросила она, двинув тройным подбородком в Вовкину сторону.
– Новенький. Туда ходил...
– многозначительно объяснил Григорий.
– А-а... Это хорошо: тебя-то уж там не пропустят, приметили, согласилась тётя Маня, протянула огромную, с короткими пальцами руку за сумкой и исчезла с ней за дверью.
Через минуту ларёк снова заходил ходуном. Из двери высунулась тёти Манина рука с сумкой.
– Лови.
Григорий на лету подхватил сумку и, не оглядываясь, зашагал прочь.
Вечером, когда ребята вернулись домой, Вовка спросил:
– Гриша, а когда мама придёт?
– Пал Фанасич говорит, скоро, - сухо ответил тот.
– Уехала, говорит, тебя искать... Тише, Фёдор пришёл!
На крыльце послышались шаги, скрипнула дверь, в комнату заглянул высокий молодой парень в клетчатой рубахе.
– Кто это у тебя?
– спросил он, увидев Вовку.
– Так... зашёл один, - неопределённо ответил Григорий.
Фёдор нахмурился, но больше ничего спрашивать не стал.
– Строгий он какой, - сказал Вовка.
– Мать говорит - злой. Ссорятся они сильно, а влетает мне... Хорошо, уезжает скоро.
МИР, ВОВКА И ПУГОВИЦА
Раньше мир был прост.
Он был чуть больше улицы, на которой жил Вовка.
Где-то неподалёку, вероятно за речкой, лежали города и страны, нарисованные на карте, - Ленинград, Москва, Африка, - о которых говорило радио и о которых писали в книжках.
В мире жило не так уж много людей, и все они относились к Вовке наилучшим образом.
Жизнь была ясной, как медная пуговица.
Теперь всё изменилось.
Люди, города, дороги обрушились на Вовку, как водопад, самолёт впервые оторвал его от земли, Курятня - испугала.
Вовка трусил.
Он отчаянно трусил.
Его пугала непонятность того, что делается в обеденный перерыв в бараке у Кожаного. Пугал вахтёр с винтовкой. Пугала тётя Маня.
– Если кто спросит, - наставлял Вовку Григорий, - говори: несёшь обед.
Кожаный твердил:
– Был в милиции. Найдут твою маму. Сказано - приедет. На третий день.
Маминого приезда Вовка ждал как избавления.
Хлеб, колбаса и повидло, которое купил Григорий, уже кончились.
Ели мальчики мало и где придётся: то с Кожаным в столовой, то прямо на базаре - на мелочь, которую тётя Маня давала Григорию.
"ТЫ К КОМУ, МАЛЬЧИК?"
Проснувшись на третий день утром, Вовка сразу же вспомнил: сегодня должна прийти мама!
Он весело привскочил на кровати, но при первом же взгляде на тусклое окно, чёрный потолок, на Григория, сопящего на полу, чувство радости погасло.
В полдень снова отправились к Кожаному.
В проходной Вовка хотел, как всегда, незаметно проскользнуть мимо вахтёра, но тот неожиданно наклонился и спросил:
– Ты к кому, мальчик?
– К маме...
Вовку бросило в холод, затряслись руки. Не поднимая глаз, он просеменил мимо вахтёра и еле живой доплёлся до барака.
– Что он тебя спрашивал?
– настороженно спросил Кожаный.
– К кому иду.
– А ты что?
– К маме, сказал.
– Правильно! А, чёрт, заметили...
В складе Кожаный на этот раз замешкался. Когда он наконец передал Вовке сумку, она была вдвое тяжелее обычного.
Вовка потащил сумку к выходу и уже у самых дверей столкнулся с молодым мужчиной в серой шинели без погон.
– Ты откуда?
– удивился молодой.
– К вам приходил?
– обратился он к Кожаному.
– Д-да... То есть нет.
– Кожаный замялся, как клещами, больно сжал Вовке плечо и незаметно стал выталкивать Вовку из барака.
– Заблудился малец. К мамке обед носил. Сейчас я его провожу.