Рассказы писателей Каталонии
Шрифт:
На газетной странице, принесенной ветром, был раздел кроссвордов, и Жасинт Миро, которому эта страница попала прямо в руки, водружает очки и начинает разгадывать кроссворд; другая страница той же газеты, медленно кружась, застревает среди скал и мокнет в воде.
— Место, где хоронят мертвых, но не кладбище. Шесть букв.
— Ради бога, Синто, не нужно.
— Могила, — отвечает Косме.
— Точно! М-о-г-и-л-а.
Поезд на Барселону прошел уже довольно давно.
— Мне показалось, — говорит кто-то, — что поезд остановился. Но я не слышал, чтобы
— Одежда покойника, пять букв.
— Синтет, ты что, собираешься нагнать на нас страху?
— Да посмотрите! Весь кроссворд связан со смертью, в жизни такого не видел! Если бы не моя страсть к кроссвордам, выкинул бы его в море. С-а-в-а-н, пять букв.
— Послушай, отстань, читай про себя.
День был в разгаре, и жар сгущался над обнаженными телами. Приглушенные крики купающихся доносились до стены, но тут голоса и смех откатывались, словно разбившиеся волны, назад, к кромке берега цвета лимонного сока. Гуляющие доходили до места, огороженного пенсионерами, и поворачивали обратно, оставляя на песке следы, которые размывала набегавшая вода. Она пенилась и пенилась, без конца прикатывая и откатывая.
Наверху солнце отражалось в блестящих рельсах, уходящих на север и теряющихся там, вдали, по направлению к Ками-Вель. В воздухе был разлит удушающе терпкий аромат цветов.
Наверху виднелся стоящий на путях поезд и люди, столпившиеся по обе стороны шлагбаума около чего-то, что нельзя было различить. Рядом с железнодорожными путями по стенам вились цветы, а в старом домике сторожа герань еще не совсем засохла. Тонкие, короткие стебли желтели среди всякого хлама. Ласточки носились взад-вперед от порта к станции, со свистом рассекая воздух.
В эту минуту по склону спускался полицейский «сеат», и, пока он подъезжал, толпа заметно оживилась. Полицейские прошли за шлагбаум и что-то объявили по радио, но они безуспешно пытались заставить людей разойтись, их становилось все больше и больше, пока они не заполнили все пространство около путей. Кто-то направился к домику сторожа. Из окон остановившегося поезда высовывались пассажиры, некоторые стояли на подножках, но спуститься не пытались.
Остановившийся поезд
— Я не слышал, чтобы проходил двенадцатичасовой, а уж пора бы, — сказал кто-то из компании Жасинта Миро.
— Да, уже полпервого. Пора окунуться.
— Погоди, мне осталось три слова. Семь букв, начинается на «р»… нет, на «ть» кончаться не может.
— Ты, наверное, ошибся. Оставь это.
Жасинт откладывает в сторону газету и очки, засунув их под груду одежды и обуви. Все пошли к воде и около четверти часа поплескались. Дул легкий ветерок, и на горизонте появлялись «барашки» из-за леванта.
С моря было видно, что у переезда стояло два поезда, а не один и толпились люди. Они решили пойти посмотреть, что случилось.
— Я не могу, — сказал Синтет — Я постерегу одежду и кончу кроссворд, а вы мне потом расскажете.
И он растянулся на животе с обрывком газеты в руках.
Остальные направились к переезду, а поднимаемая ветром серая пыль клубилась под ногами. Они подошли к шлагбауму, где толпилось столько зевак, что было невозможно понять, в чем дело. Они решили спросить у кого-нибудь.
— Что случилось, ребята?
Компания молодежи в ярких купальных костюмах старалась протиснуться вперед, как будто брала приступом замок.
— Несчастный случай. Говорят, кто-то погиб.
Пенсионеры попытались пробраться подальше, и, затратив некоторые усилия, а также благодаря тому, что кто-то уходил, они оказались возле самого шлагбаума, но полицейский преградил им дорогу.
— Сержант, скажите, как это произошло?
— Назад, назад, пожалуйста, отойдите, не мешайте.
— Хорошо, хорошо.
Косме и его приятели отошли, чтобы решить, что делать дальше.
— Знаете, мы, кажется, ничего не узнаем. Пойдемте обратно?
— Синтет, наверное, уже кончил свой кроссворд.
И тут какая-то сеньора, упорно остававшаяся в первом ряду, оторвала на минуту взгляд от рельсов, которые, казалось, гипнотизировали ее, и согласилась рассказать им, что стряслось.
Человек, читавший газету
— Я только что перешла пути. Конечно, шлагбаум был опущен, но если дожидаться, пока пройдет поезд, то с ума сойдешь. Сзади меня шел парень, он тоже собирался переходить, а поезда не было слышно, понятно? Но с этой стороны путей видно, что он идет, только не подает сигнала. Как будто с неба свалился, понимаешь? И наехал на него, да еще как, бедный парень! Какое несчастье, пресвятая богоматерь!
— А как вы узнали, что это был парень, если шли впереди?
— Это он шел впереди, но около киоска задержался, и я его обогнала.
— А! Но хоть выяснили, кто это?
Пенсионеры хотят получить всю возможную информацию.
— Нет, этого не сказали. Да сразу и не узнаешь: ведь его так изуродовало!
— Храни нас бог, — добавил Косме.
Сеньора уже прониклась к ним доверием и продолжала:
— Знаете, мне кажется, что он шел и на ходу читал газету. И, наверное, увлекся, бедняга. Конечно, полиция пыталась найти эту газету, потому что обрывок остался у него в руках, но все ее страницы ветер унес в разные стороны, куда-то туда…
И женщина махнула рукой вниз, в сторону моря, где ждал их Жасинт Миро.
Мужчины смотрят на нее с каким-то странным выражением.
— Что с вами? Может, вы мне не верите?
— Что вы, сеньора, конечно, верим, еще бы! Может, в той газете были плохие новости и парень расстроился?
Но женщина уже забыла о них, потому что в эту минуту санитары из Красного Креста проносят большой пластиковый сверток, захлопывают машину и она срывается с места с включенной мигалкой. Тогда оба поезда трогаются, ход их все убыстряется, и вот уже взгляды зевак за окнами поездов смешиваются со взглядами зевак, стоящих на земле. Все кончилось.