Рассказы
Шрифт:
— А разве вы не дышите его воздухом? — спросил рыжий.
— Мы не дышим, — сказал херувим. — Мы только благоухаем.
— Кто вы?
— Мы — «БА».
— Ах, вот что. Наверно ваш программист известный оригинал? Хотелось бы на него посмотреть.
— Вы можете его поприветствовать… Только издалека.
— Почему не вблизи?
— С вашими маленькими заботами, этого не понять.
— Дефект программа, — догадался Конин. — Такое случается.
Они сделали еще шаг и оказались перед стеной из симпатичных благоухающих «БА». Автоматы улыбались… и, молча, напирали.
— Осторожнее! — попросила Маша. — Раздавите щеночка! — «БА» заулыбались еще ослепительнее, но продолжали напирать. Конин вежливо взял одного из них за руку и тихонько увел себе за спину. Потом то же самое проделал с другим, остальных раздвинул в стороны, давая Маше пройти. Стало просторнее, будто вышли на лужайку из чащи. На пустом пятачке, заложив руки за спину, расхаживал человек с ярким «Знаком ответственности» на впалой груди. Заметив людей, он остановился, заулыбался, что-то сказал и вдруг уставился на Ивана. Щеку «ответственного» украшала выдающаяся бородавка, похожая на второй «знак ответственности».
— Вот это встреча! — воскликнул рыжий, увидев знакомого., Утратив улыбку, «ответственный» скованно повернулся, вжал голову в плечи и неожиданно юркнул в толпу.
— Куда же вы, неисправимый шутник? — крикнул вслед ему Конин. Но человек, петляя уносил ноги Видимо, он хотел спрятаться, но «БА» почтительно расступались. «Шутник» метался в образовавшемся коридоре, а роботы приветствовали его кивками декоративных голов и двигались вслед за вожатым.
— Так всегда! — сказал Конин с досадой и махнул рукой. — Ну его! Идем ужинать.
— Подержи-ка малышку, — попросила она. Аллея фонтанов спускалась к морю. Конин нес задремавшего куна. А сзади на площади еще куролесил «шутник». Он долго метался, не находя себе места, пока не замер у обрамления магистрали. Здесь пахло озоном, гудел и посвистывал воздух. Мгновение «шутник» стоял неподвижно, потом бросил через плечо ошалелый взгляд, зажмурился… и прыгнул через барьер. Кроны деревьев, высокий кустарник и струи фонтанов заглушали шумы. Конин остановился.
— А что, если «знак ответственности» настоящий! — думал он вслух. — Откуда этот ловкач раздобыл его для своей новой выходки?
Над магистралью, над площадью взревел быстролет скорой помощи. Маша прижалась к спутнику.
— Что это? — спросил он, прислушиваясь к тревожному звуку, и мышцы его напряглись, словно чуя опасность. Рыжий нагнулся и осторожно поставил Куна на лапки. Щенок заскулил.
— Я сейчас, — сказал человек. Маша присела успокоить зверька… и вдруг поняла, что осталась одна. Стало жутко.
— Вы где? — закричала она в темноту, готовая заскулить точно кун.
Оставьте мое ухо в покое, — попросил Конин, чувствуя, как напрягаются мышцы. В студенческом кафе было почти пусто и никто не смотрел в их сторону.
— Ну ты, законченный круглый добряк! Каша рассыпчатая! Ты мне еще будешь указывать? — «шутник» растопырил пальцы и полез пятерней в лицо. Иван отвел руку парня. Ему почему-то сделалось весело. Не поднимаясь, он взял «шутника» под мышки и усадил на стол к пирожкам. Парень наотмашь ударил, но попал запястьем в ребро ладони, подставленной Кониным, и заскрипел зубами от боли.
— Думаешь справился? — шипел он. — Ты еще не знаешь меня!
— А ты себя знаешь?
— Знаю. Испытывал и с другими сравнивал!
— Ну и как?
— Плохо! — неожиданно признался «шутник». — Самое простое дается с трудом. Но от того, что обделила природа, еще больше хочу переплюнуть счастливчиков! Мой девиз — «Вперед и только вперед!» Главное не упустить подходящий момент. Готов тысячу раз начинать сначала. Веришь, что я своего добьюсь?
— Ну конечно, — спокойно сказал Иван и потянулся к пакету. — Можно попробовать?
— К чертям пирожки!
— Напрасно, — заметил Конин. Он уже взял один и похрустывал корочкой. — Они достойны внимания. А начинка, скажу тебе, — пальчики оближешь! — улыбаясь, он смотрел в глаза парню и думал: «Признается в бездарности — значит не все потеряно». — У тебя в жизни не было порядочной привязанности. Я угадал?
— Мне это ни к чему, — «шутник» машинально взял пирожок, сунул в рот. Бородавка на щеке заплясала.
— Правда вкусно?
— Дерьмо! — огрызок полетел в урну.
— Ловко у тебя получается, — похвалил Конин.
— Смеешься? Посмотри на себя!
— Каждый день смотрю. А что, с непривычки жутко?
Парень расхохотался.
— Да нет… Вообще-то терпимо!
— Как? Только терпимо?! — Иван ощутил подъем.
Он вскочил с кресла, забегал возле стола. — Что ты смыслишь, младенец! Взгляни на эту роскошную шею, на этот неподражаемый чуб! Где ты еще такое мог видеть? Я создан для обожания! Я не из тех, кто сгинет в бесследности! Я воздвигну себе пирамиду… Такую, чтоб и Хеопс позавидовал! Ради этого я даже готов… похудеть! Не веришь? — распаляя себя, Конин носился возле стола. Лицо раскраснелось. В голосе — звон. В глазах — молнии. Рыжий чубчик — торчком. — Не веришь? — продолжал он. — Настанет день и обалдевшие от восторга вы будете бегать за мной табунами. Я всех вас заворожу. А когда моя слава достигнет небес… я возьму и начну тяготиться ею. Одни будут думать, — манерничаю. Другие примут это за здоровое отвращение к блеску. Но мало кому придет в голову, что тяготение — это новая стадия наслаждения славой. Она — как пальмовый плод: сначала в нем делают дырочку, чтобы испить терпкий сок, а затем выворачивают наизнанку, чтобы полакомиться нежной мякотью. Что ни говори, приятно умирать сознавая, что ты всех обскакал и теперь, испуская дух, извиваешься на виду у людей!
Икая от хохота, парень корчился на столе, дрыгал ногами, стонал, не выхвати Конин пакет, он улегся бы на пирожки.
— Возрадуйся, отрок! — глаголил Иван. — Я сейчас окажу тебе честь! Дай руку. Я посвящу тебя в рыцари «Ордена привязанности!» — на мгновение он придержал в ладони холодную руку «отрока» и, когда миновала последняя фаза обычного для него мучительного «прикосновения», уверенный, что «шутник» в самом деле уже посвящен в этот «орден», Иван распрощался: «До встречи у пирамиды!» Этот спектакль и это прикосновение его совершенно опустошили.