Рассвет пламенеет
Шрифт:
Шумно поднявшись, Клейст подошел к столу, морщась, как от зубной боли. Повернувшись лицом к полковнику, он заложил руки за спину, оперся ими о край стола.
— Государственный механизм нации настолько совершенен, — сказал он, — что вам и таким, как вы, не остается иного выхода, как только подчиняться. Поглубже спрячьте свои обветшалые чувства, полковник. Это будет на пользу вашей семье, если о самом себе вы уже не изволите думать. Как это все же неожиданно! — уже мягче продолжал он, склонив голову, рассматривая Руммера тускловатыми глазами. — Ваше своеобразное мнение, расходящееся со взглядами всего нашего командования — парадокс! Но в низах вы способны ослабить кое-чью волю к победе. Вы стали опасны, полковник!
— В таком случае меня следует отправить в концентрационный лагерь, — вспылил Руммер. — Многие мои друзья лишились службы, а иные и головы… Что ж, я готов. Я не умею кричать «Хайль Гитлер!».
— Не знай я вас, полковник, я мог бы подумать, что вы не командир пехотного соединения, а сумасшедший!
Клейст выпрямился, его суставы хрустнули. Руммер почувствовал: «Беседа начистоту закончилась». Он тоже вытянулся, выше поднимая голову, подбирая живот.
— Командование передадите своему начальнику штаба. Приказываю вам, полковник Руммер, принять командование батальоном смертников.
— Разрешите идти? — спросил полковник, чувствуя, как от бешенства задрожала его челюсть.
— Не забывайте, в операциях под Грозным вы можете проявить себя.
— Для того чтобы заслужить ваше доверие? Благодарю вас! Я не могу принять на себя обязательств, превышающих мои силы! Или, вернее: наши общие возможности, генерал!
— Машина пущена! — в бешенстве закричал командующий. — И ничто не остановит нашего движения вперед! Богом начертано нашим армиям в огне и крови пройти на Восток!
— Ваше превосходительство, мы потеряем армию. А для меня без армии нет отечества.
— «Пророк»! — Клейст жестко взмахнул рукой. Его брови сошлись над багровеющим носом. — Идите вон!
На миг полковник плотно сжал в раздумье сухие губы. И вдруг, резко выпячивая грудь, выбросил вперед обе руки и хрипло крикнул:
— Хайль Гитлер!
III
О окончании допроса пленного, пригласив Рождественского позавтракать, Киреев сказал:
— Однако противник по-прежнему плохо нас знает. По-прежнему наряжает в серенькую одежду своих будничных представлений.
— Вы обратили внимание, товарищ полковой комиссар, как этот Эгерт проговорился: «Наше командование ошиблось, рассчитывая на поддержку внутри вашей страны!» — напомнил Рождественский.
— Да, обратил, — они рассчитывали на антисоветские элементы. Вздумали подковать мертвую лошадь!
Пока девушка накрывала походный стол, Киреев продолжал:
— У них еще сильная организованность. Пусть даже механическая, но все-таки организованность. Бездумная исполнительность оболваненного солдата не один раз создавала нам серьезную угрозу. Угроза и сейчас может возникнуть в любой момент. Помните об этом, Александр Титович. Ну, а по рюмочке как же? Теперь ведь можно.
— Не откажусь, — согласился Рождественский.
Разглаживая газету, постланную на стол вместо скатерти, Киреев улыбнулся глазами.
— Вы заслужили похвалу, товарищ гвардии капитан. Я тоже с удовольствием выпью за ваше возвращение.
Помолчав немного, он сказал многозначительно:
— По приказанию комкора, мы должны отправиться в Грозный. Капитана Рождественского желает видеть командующий группой.
— Зачем я ему нужен? — удивился Рождественский.
— Наивный вопрос! Каждая ваша шифровка попадала в штаб нашей армии. А затем в штаб группы войск. Но то была бумага, а генерал хочет видеть живого человека.
— Мне бы не минуту к своим, — попросил Рождественский. — Что там у нас в батальоне?
— Батальон никуда не денется. Пока что собирайтесь в Грозный, — решительно возразил Киреев. — В шестнадцать ноль-ноль вылетает самолет. Аэродром расположен к юго-востоку от станицы. Но прежде побрейтесь, приведите себя в порядок. Обмундирование вам доставят прямо сюда, переоденетесь.
Час спустя на Киреевском «виллисе» Рождественский уже катил к Наурской.
На импровизированном аэродроме к нему подошел один из дежурных.
— Это вас нужно доставить в Грозный? — спросил он.
— Да. Вы полетите?
— Нет, оттуда скоро подойдет У-2. Он сразу на обратный курс ляжет.
— В Грозном не бывали, как там после бомбежки? — спросил Рождественский.
— Нет, не приходилось, на земле я — редкий гость, — сказал летчик. — А скоро ли наша пехота поднимется во весь рост?
— Не за горами такое время.
— Верю, да хочется знать, когда это будет, наконец?
— Нам хочется того же, но знает об этом только командующий. Назреет пора — прикажет — встанем.
Вскоре прилетел У-2. В воздухе до Грозного пробыли минут сорок. Летчик сбавил обороты, мотор стал рокотать мягче, и самолет коснулся земли. Рождественский рассчитывал сразу же отправиться к командующему, но встречавший его офицер сообщил, что генерал внезапно выехал и ему, капитану Рождественскому, придется подождать до завтра.
Но и на следующий день в штабе группы дежурный офицер сказал Рождественскому, что командующий все еще не вернулся с фронта.
— Я доложу о вашем прибытии, — заявил он и удалился.