Рассвет Полночи. Херсонида
Шрифт:
508 В Л. Коровин раздел: «Полезные игрушки для детей», т.е. стихи, обращенные к детям (№ 182-198). Они содержат нравоучение, но, как правило, в «облегченной» форме или в виде шутки. В произведениях «важной Полигимнии» выделяются следующие группы: религиозно-философские стихотворения (№ 100-109) (почти все переработаны из первых стихов Боброва, опубликованных в «Покоящемся трудолюбце» в 1784-1785 гг.), новогодние и поздравительные к дню рождения (но вполне «серьезные») стихотворения разных жанров (№ 110-115; «Хитрости Сатурна», № 116, как бы резюмируют содержащиеся в них нравоучения), переложения псалмов (№ 119-144) и «некоторых духовных песней», т.е., за одним исключением, богослужебных текстов (№ 141-151; следующий «Восторг приявшего Мессию старца», № 152, - опыт оригинальных стихов на евангельскую тему), переводные дидактические стихотворения (№ 153-158, 178-180), стихи, обращенные к николаевским знакомым, преимущественно к чете П.Ф. и М.Ю. Герингов (№ 159-166), стихотворные нравоучительные афоризмы (№ 167-177). Среди «Погудок моей Каллиопы» имеются поэтическая автобиография (№ 199), небольшая ирои-комическая поэма «Вечеринка» (№ 212), эпиграммы, преимущественно переводные, и др. Некоторые из этих шуточных стихотворений могли дать лишний повод для создания репутации пьяницы «Бибруса». Достаточно было с предубеждением взглянуть на заглавия: «Превращение Бахуса в Диогена», «К Вакху в Светлую неделю», «Честь русскому пиву» (№ 203-204, 206) и др. В «Эротических чертах...» присутствуют автобиографические мотивы. Так, в цикле стихотворений о
«Рассвет полночи»: история издания... 509 от их лица (см., напр., № 229-233), песни, идиллии, «мелкие» и «к случаю» стихотворения, во множестве содержащиеся в РП, плохо согласуются с репутацией Боброва как мрачного «певца ночей» и убежденного архаиста. В действительности он, видимо, был в меньшей степени чужд карамзинист- ской культуре, ориентированной на «дамский» вкус и малые жанры, чем об этом принято думать16. М.И. Невзоров, перепечатывая некоторые его «стихотворные мелочи» (в том числе «Надписи пяти любезным дамам», № 236-240), предлагал оценить хотя бы их, раз уж таковы вкусы «модных писателей», но при этом замечал, что у них «Груши да Амины составляют все богатство стихотворного ума, а у Боброва таковые надписи между прочими прекрасными его стихотворениями так, как несколько капель в Каспийском море»17. Следует отметить, что, размещая «нежные» стихотворения в конце третьей части РП (т.е. в качестве последнего раздела своей лирики), Бобров несколько отступал от сложившейся традиции: полагалось бы в последнем разделе поместить шуточные стихотворения, эпиграммы и т.п. «мелочи» - то, что в РП предшествует «Эротическим чертам...». Для автора это, видимо, имело определенное композиционное значение. В отличие от первых двух частей РП, третья целиком посвящена частной жизни, она говорит о «душе», причем в разных планах - как в возвышенно-религиозном, так и 16 В 1820-е годы, кажется, лишь А.А. Крылов замечал, что Бобров «приносил иногда жертвы Грациям и переменял важный тон своей лиры на игривый и нежный» (Крылов 1822. С. 457-458). Внимание позднейших исследователей «легкие» стихотворения Боброва вовсе не привлекали. Ср. замечание И.Н. Розанова: «Но все же оды - это лучшие его произведения. (...) И для сатир, и для любовных стихотворений Бобров оказался слишком тяжел и грузен» (Розанов И.Н. Ук. соч. С. 385). 17 ДЮ. 1811. №10. С. 123.
510 В Л. Коровин «домашнем» и «нежном». Стихотворения третьей части РП- это «занимательные часы для души и сердца». Метафоры «полночи» и «рассвета» (как и «зимы» и «весны») здесь тоже находят применение. В религиозно-дидактических стихотворениях они могут говорить о состоянии души, падшей и помраченной грехом, но уже становящейся на путь спасения (см., например, «Прогулку в сумерки», «Полнощь», «Утро» - № 101-103), в автобиографических - вообще о земной жизни и о том, что находится за ее пределом: Знать, вся лишь жизнь - еще рассвет, А полдня истинного нет. О небо!
– там уже доспею; Там - в важной вечности - созрею... (№ 199, ст. 69-70) В «нежных» же стихотворениях говорится об одиночестве, отвергнутой любви, ревнивых подозрениях, ссорах и «рассветающей» наконец заре семейного счастья. Одно из последних «нежных» стихотворений озаглавлено «Торжественный час любви Миртида в конце июля» (№ 255), что должно напомнить об одах из первой части - «Торжественое утро марта 12 1801 года» (№ 21) и «Торжественный день столетия...» (№ 33). Это не случайность, объясняемая пристрастием автора к слову «торжественный», а сознательное сближение вещей предельно далеких и разных, проделанное в духе барочного «остроумия»18. В заключающем третью часть «Небольшом терпении Миртида» (№ 257) выражена Еще одно любопытное соответствие, призванное скрепить единство трех томов лирики Боброва: в первом стихотворении третьей части (№ 100) говорится о творении мира, о воздвижении его из первозданного хаоса и тьмы, что внимательный читатель должен соотнести с открывающей РП «Столетней песнью...» (№ 1), где речь идет о «сотворении» России Петром I.
«Рассвет полночи»: история издания... 511 надежда на семейное благополучие вместе с сомнением и тревогою перед будущим и намерением «ждать, терпеть». Так заканчивалась и вторая часть - призывом к твердости и терпению в ожидании золотого века. Взаимоотражение «важного» и «нежного» должно было, в частности, укрепить композиционное единство РП, в целом построенного отнюдь не по жанровому принципу. Итак, три тома лирики РП завершались известием о «рассвете», наступившем в жизни его автора, незадолго до выхода собрания украсившейся женитьбой: это должно было ассоциироваться с рассветом, воссиявшим для всех обитателей «полночи» с наступлением нового века и нового царствования. Четвертую часть РП составила поэма «Таврида», переработанная и переименованная в «Херсониду» («Херсонида, или Картина лучшего летнего дня в Херсонисе Таврическом. Лирико-эпическое песнотворение. Вновь исправленное и умноженное»). Посвящена поэма, как и все собрание, императору Александру I19. Мотивы перемены Названия поэмы Бобров объяснил так: «Прежде данное имя ей Таврида некоторым образом смешивало понятие как о песнотворении, так и о самом полуострове; ибо имена Таврида и Таврия, употребляемые иногда как одно и то же, означают полуостров; следовательно здесь слово Таврида не может уже не произвести некоторой обманчивости в понятиях. Сей-то ради причины я превратил Тавриду в Херсониду, тем более что и Илиада не значит страну Илионскую, но песнь об оной» («Предварительные мысли»). Характерно, что автор находит нужным специально разграничить само «песнотворение» и его предмет. Для него поэма и полуостров соотносятся как «образ» и «подлинник», и чем совершенней, чем достоверней «образ», тем важ- 19 «Таврида», первая редакция поэмы, изданная в 1798 г. в Николаеве, была посвящена Н.С. Мордвинову.
512 ВЛ. Коровин нее, считает он, дать им разные «имена». Их тесная связь подчеркнута и в стихотворном посвящении Александру I: Живейшим солнцем озаренна Страна Престола ТВОЕГО, Благоцветуща, - оживленна Влияньем неба своего; Прекрасна в ужасах Таврида, Где чада славились Атрида, Где предок ТВОЙ увидел свет, Должна ли в сей дышать картине, Как в лоне естества цветет?
– МОНАРХ!
– и слабый образ ныне И дивный подлинник его Ждут токмо взора ТВОЕГО. «Херсониде» автор предпослал «Предварительные мысли», где несколько подробней, чем в посвящении «Тавриды», изложил свои взгляды на стихосложение и отдал дань только что - с выходом книги А.С. Шишкова «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка» (1803) - возникшей полемике о языке. Сетования о забвении «точного национального вкуса», указания на «богатство древней нашей словесности», «старобытные песни», «народные повести» и поговорки, ссылка на англичан, негодующих, когда «иностранные слова празднуют у них в чужом покрое», и тому подобные суждения имели место и в «Тавриде». В «Херсониде» к списку порицаемых Бобровым заимствований (барельеф, мораль, натура, рельеф) добавились типичные галлицизмы из щегольского жаргона (азард, ангажировать, девиз, пикировать, фрапиро- ватъ, фронтиспис), а все рассуждение о языке заключено моралью в духе Шишкова: «Можно сказать, что мы в сем отношении, так сказать, ленясь протвердить отечественные зады, пленяемся более складками чужих азбук или чужими уроками. Забывать вовсе коренный, матерний славенский язык с неким горделивым небрежением есть то же, как своенравно подвергаться участи блудного сына или бесчувственности осляго жребяти. Неблагодарность к родителю всегда гибельна». Менее чем через год, в полемическом «Проис-
«Рассвет полночи»: история издания... 513 шествии в царстве теней» (1805), Бобров яснее обозначит свою позицию по этому вопросу20. Сам текст
– Херсонис благословенный!
– Се Херсонис благословенной! Что древле был он?
– что теперь?
– Что ныне он?
– что древле был? Ничто - как малый мир в вселенной. Он некий малый мир в вселенной, Твой живоносный дух парил Над коим некогда парил Над полуостровом сим юным, - Твой дух, сей вождь небесных сил, Когда он древле в черном чреве Когда он, яко плод зачатой, Кипящей бездны созревал; Во мраке первобытных дней Тогда пернатая Любовь Зрел в бездне черных вод чреватой; На крыльях нежных голубиных Когда Любовь - всех жизнь вещей - Летала над пленой его, На крыльях голубя летала И теплотворной тенью их Над нежною его пленой Его в пучине согревала... И в тихом чреве согревала Животворящей теплотой... 20 См.: ПЦТ. С. 331-567. См. также в предыдущей статье наст. изд. 17. Бобров Семен, т. 2
514 В Л. Коровин Рассказ шерифа Омара о своем прошлом, находящийся в I песни «Тавриды», в «Херсониде» перенесен в IV песнь, где он предваряет описание «древностей Таврического полуострова». К данному описанию прибавился фрагмент о пребывании юного шерифа в мрачном ордене дервишей, обольщенных мнимою святостью своего начальника (песнь IV, ст. 649-672). Надо полагать, это намек на отношения Боброва с московскими «мартинистами» в университетские годы. В «Тавриде» имеются сетования автора о разлуке с возлюбленной Зареной. В «Херсониде» она переименована в Сашену (в соответствие с именем жены Боброва - Александра) и поминается чаще. В частности, воспоминанием о Сашене завершаются II, III, V, VI и VIII песни «Херсониды». Многие фрагменты поэмы (общим объемом ок. 1,5 тыс. стихов) сочинены специально для «Херсониды», так что в «Тавриде» им не находится соответствия. Это целый ряд «живописных» отрывков (отчасти это заимствования из книги П.-С. Палласа, имевшиеся и в «Тавриде», но в меньшем количестве): новые описания крымских гор и долин (песнь II, ст. 489-759; Ш, ст. 495-652), виноградников на Альме и Каче (III, ст. 125-221), рассказ о грязевом извержении на Тамани (IV, ст. 1159-1180), о крымских землетрясениях (IV, 1212-1250) и др. «Исчисление» растений, птиц, рыб, насекомых в «Херсониде» также более подробно, чем в «Тавриде». Помимо дополнительных лирических, «живописных», мифологических и сюжетных вставок, появились в «Херсониде» и фрагменты актуально-политического характера (например, инвектива против «темного Запада», производящего «изуверов», - песнь VII, ст. 461^69). В этом отношении особенно значима переработка изложения мифа об Ифигении и Оресте. В «Тавриде» оно схематично, но довольно точно воспроизводило известный сюжет: Орест и Пил ад прибывают в Тавриду, их захватывают тавры, чтобы принести в жертву; Орест и жрица Ифигения узнают друг в друге брата и сестру и, обманув царя тавров Фоанта,
«Рассвет полночи»: история издания... 515 похищают идол Артемиды и бегут на корабле. Весь рассказ занимал 104 стиха21. В «Херсониде» изложение мифа обрастает разными подробностями и занимает уже 474 стиха (песнь V, ст. 98-572). Здесь Ифигения повествует о своей судьбе, о первом совершенном ею жертвоприношении; Орест рассказывает о своей страсти к Гермионе и убийстве Пирра, о гибели отца и своем отмщении и долго препирается с Пиладом за право умереть первым. Все это еще не выходит за рамки мифа и отчасти повторяет трагедию Еврипида «Ифигения в Тавриде», которую Бобров в примечаниях называет в числе своих источников. Но им полностью вымышлена одна важная деталь. В «Херсониде» Орест и Ифигения замышляют убийство «ужасного Фоанта», считая его главным виновником кровавых обычаев тавров. В беседе Ореста, Пилада и Ифигении обосновывается допустимость тираноубийства, которое они затем и осуществляют. Это событие в поэме изложено кратко, но с явным намеком на обстоятельства убийства Павла I: Орест и Пилад, ополчася, Покрыты тайным мраком нощи, Вступают в царские чертоги.
– Фоант во сне - уснул сном вечным. (песнь V, ст. 548-551) Ни в одном из известных изложений этой истории ничего подобного нет: там Фоант только обманут и безуспешно пытается преследовать беглецов. Нет этого и в «Тавриде», изданной в 1798 г. Очевидно, что весь этот эпизод вымышлен Бобровым, чтобы напомнить о цареубийстве марта 1801 г. Как видно, «Херсонида» отличается от «Тавриды» и по количеству песней, и по объему и композиции, и по характеру политических и автобиографических аллюзий, т.е. по сути является новым произведением, а не просто второй редакцией. Сам автор, однако, рассматривал ее именно как 21 См.: Таврида. С. 122-126. 17*
516 В Л. Коровин вторую, улучшенную редакцию и подумывал о дальнейшей работе над текстом поэмы. Так, в его «Происшествии в царстве теней» Ломоносов, высказав ряд замечаний о «Херсони- де», говорит: «...Я думаю, что не худо самому писателю после каких-нибудь чужих суждений всегда пересмотреть и исправить свое произведение»22. «Херсонида» не просто механически присоединяется к первым трем частям РП. Уже в первых строках «Предварительных мыслей» к поэме Бобров указывает на ее связь с заглавной метафорой и основной идеей собрания: «Вот некоторое изображение Херсониса - в лучший, летний день!
– и туда луч рассвета полночи недавно проникнул и воззвал его из мрачности». Т.е. благодаря вхождению в состав России Крымский полуостров получил возможность пользоваться плодами просвещения и славой, достигнутыми ею в истекшем столетии. В другом месте он применяет заглавную метафору РП к состоянию искусства стихосложения в России: «Римляне разумели великую тонкость в стихотворческой музыке; напротив того мы, так слабо судя о сем искусстве, находим в своих руках токмо недостроенную их лиру, или арфу. Как ни стараемся показаться бойкими умами, даже в не принадлежащих нам статьях, но всегда в глазах мастеров видны будут, так сказать, недоросли не только римского пера, но и своего.
– Рассвет полночи в сем случае доселе еще остается некоторым сумрачным рассветом.
– Шаг ума - не есть еще шаг Исполина, шаг Аполлона, или шаг Солнца, пока не возвысится полдень над главами». Эти слова помогают понять неясное высказывание из «Предуведомления» в первой части («Новое наименование книги сей не может относиться к произведениям пера, составляющим оную...») и проливают дополнительный свет на смысл названия, объединяющего три тома разножанровой лирики и «лирико-эпическое песнотворение». Назвав собрание своих сочинений «Рассветом полночи», автор не только 22 ПЦТ. С. 482.
«Рассвет полночи»: история издания... 517 обозначил его важнейшую тему или лейтмотив. По его замыслу, четырехтомный РП не только говорит о «рассвете» (в политике, науке, нравах, частной жизни поэта и т.д.), но и являет его в том, что касается успехов поэзии в России, - он есть свидетельство этого «рассвета», который, однако, по Боброву, «доселе еще остается некоторым сумрачным рассветом»23. 23 Метафору рассеивающейся ночной тьмы к успехам поэзии в России гораздо раньше Боброва прилагал Карамзин в программном стихотворении «Поэзия» (1787): О россы! век грядет, в который и у вас Поэзия ночнет сиять, как солнце в полдень, Исчезла нощи мгла - уже Авроры свет В *** блестит. (Карамзин НМ. Поли. собр. стихотворений. М.; Л., 1966. С. 45).