Рассвет (сборник)
Шрифт:
— И не поливали ни разу, а головки выросли почти с кулак величиной, — удивлялись колхозники.
За лук и чеснок в тот год колхоз выторговал около двадцати тысяч рублей. Матвей Лукич потирал руки. На второй год, удобрив землю, в Козиной балке посадили лука и чеснока втрое больше. И снова собрали хороший урожай.
Матвей Лукич сиял. Начали строить сразу два коровника, возле пруда, плотину которого решили поднять еще на целый метр, запланировали поставить птицеферму. Лучшего места нечего было и искать.
Теперь Барабанов
Целую неделю возили навоз. Потом за четыре дня Степан его глубоко припахал. Матвей Лукич, по щиколотки увязая в рыхлом черноземе, ходил, прикидывал в уме, сколько дохода принесет этот золотой участок в следующем году…
…В воскресенье Матвея Лукича и Стукалова вызвали в областной центр на двухдневное совещание. Выехали они рано, чтобы быть в городе к двенадцати часам.
«Победа», подпрыгивая на ухабах, медленно, словно наощупь, ползла по разбитой грейдерной дороге. Секретарь сидел сзади, его бросало из стороны в сторону. Кузов скрипел и перекашивался, от чего правая передняя дверца открывалась сама собой, и Матвей Лукич, ругаясь, раз за разом закрывал ее. Внутри машины было полно пыли.
— Сядь хоть вперед, придерживай эту чертову дверцу! — попросил Матвей Лукич Стукалова. — Я же машину веду…
— Не могу, Лукич, сидеть впереди. У меня голова кружится, когда вижу, как бежит дорога, — сдерживая улыбку, проговорил Стукалов. — Из-за этого и отказался от работы в южнобережном колхозе. В горах-то еще больше укачивает…
— Тоже мне, гимназистка!.. Голова у него кружится. А мне что, разорваться? Баранку крути и дверцу держи! Закрой глаза или кепку надвинь, тогда можешь не смотреть, а то сел там, словно принц.
— Меня и тут выворачивает… — зажал Стукалов рот рукой, чтобы не засмеяться. — Вот чего не могу терпеть, так это самолета, а на корабль только издали взгляну, и сразу тошнит.
Стукалов, зная, что дверца будет открываться, нарочно сел сзади и теперь разыгрывал Барабанова.
Матвей Лукич что-то недовольно пробурчал и прибавил газу. Машина рванулась вперед, но тут же подпрыгнула, кузов заскрипел, а Матвей Лукич щелкнул зубами и выругался.
— Всего два года машина отбегала, а уже на свалку просится. Чертовы дороги! — пробормотал он.
— Ремонтировать надо, — сказал Стукалов и повалился на левый бок, больно ударившись локтем.
— Умный ты, я вижу… Ремонтировать… — со злой иронией протянул Матвей Лукич. — Тут вон воду допотопным способом достаем.
Он сердито плюнул и взглянул на степной колодец, надвигавшийся на них впереди.
— Это не оправдание. Вон дорога, ведущая в колхоз имени Калинина, почему-то ровная, а мы на своих машины калечим.
Они миновали развилку, где сходились два пути.
— Да ты что, разозлить меня сегодня решил? — возмутился Матвей Лукич, жалея, что не может повернуться лицом к Стукалову.
— Зачем?.. — беззвучно смеялся Иван Петрович. Глаза его блестели. — На злых, говорят, воду возят. Мне кто-то рассказывал, Ховрах кажется, что кобыла у деда Якима в молодые годы очень сердитой была, потому ее и определили бочку возить до кончины. Я серьезно говорю…
— Серьезные люди так не говорят…
— Почему?
— Потому что они имеют привычку сначала думать, а уже потом говорить. А ты говоришь черт знает что! Думаешь, я в зеркало не вижу, как ты зубы скалишь, дурака из меня делаешь. Решил разыграть старика?
— А я не разыгрываю! — с лица Стукалова сползла улыбка. Он нахмурился. — О дорогах мы тоже должны беспокоиться, а то и новую машину, которая придет прямо с завода, придется ставить сразу на ремонт после наших асфальтов.
За чигирем путь был лучше, и машина покатила быстрее.
— Знаешь, насколько мы укорачиваем жизнь машины? — продолжал Стукалов.
— Знаю, знаю, знаю! Чего ты ко мне прицепился, как репейник к овечьему хвосту?! — действительно разозлился Матвей Лукич. — У меня район и сельсовет за эту чертову дорогу с шеи не слезают, а тут еще и ты подпрягаешься! Суешь мне под нос колхоз имени Калинина! У них земля компактная, одним куском, и все дороги — до федеральной трассы, всего пять километров. А ты бы, умная голова, поинтересовался нашими земельными угодьями… Хоть бы на план посмотрел, увидел бы, какими аппендицитами вытянулись они на целых тридцать километров. Вот и попробуй все дороги упорядочить. И кой черт так планировал, чтоб его самого аппендицит схватил!
Матвей Лукич затормозил немного и свернул направо, пропуская встречные грузовые автомашины. В кузове первой, горланя песню, ехала молодежь школьного возраста, две другие были загружены саженцами.
— Куда это они? — с тревогой спросил Матвей Лукич и, остановив машину, открыл дверцу.
— Наверное, в колхоз имени Калинина, — также с завистью ответил Стукалов и нахмурился. — Они уже к себе и агронома-садовода пригласили на работу…
С минуту Барабанов и Стукалов прислушивались к песне, смотрели вслед машинам, скрывшимся в рыжем облаке пыли.
Глава тридцать пятая
Кончалась третья неделя с тех пор, как Галина вернулась из города, а от Льва Тимошина даже весточки не было.
«Неужели подведет? — с тревогой думала она. — Договорились, что он позвонит или же письмом сообщит, как там дела. И вот молчит».
Она понимала, что за неделю нельзя насобирать солидную сумму, но нетерпение разжигало ее. Все газеты писали о том, что начались осенние посадки.
В начале третьей недели решила: «Если до воскресенья никаких известий не будет — надо ехать в район и оттуда связаться со школой». Она уже звонила в ближайший питомник и договорилась, что там оставят для колхоза две тысячи саженцев.