Разложение, или Катабасис в пещеру Платона

Аморов Дмитрий

Глава I. Стикс

Нет, не спрятать, не скрыть того,

Что из самого сердца

Хочет вырваться. Парус наполнен души,

Свищет ветер печали и гнева!

Эсхил. Хоэфоры

Пальцы окоченели от холода. Кравиц не был мерзляком, но всегда, приходя по работе в морг, тут же впадал в дрожь. Не сказать, что у него

был страх мертвого тела – подобные фобии противоречили его профессии. Скорее это безмолвное царство трупов просто его бесило. Кравиц был человеком действия. Стараясь не тратить и минуты жизни напрасно, он был вынужден посещать место, которое можно назвать столицей бездействия. В морге никогда ничего не происходит. Царящая здесь могильная тишина, отсутствие людей и хоть какого-то движения приводило Кравица в состояние хорошо скрываемой злобы всего лишь от осознания факта существования этого места, не говоря о его нужде приходить сюда. В его офисе всегда работает вентилятор, гудит компьютер, а помощник занят подвижной работой. За стеной люди постоянно ходят и разговаривают друг с другом. А в морге даже воздух кажется спящим. Кравиц мог бы пожалеть местного патологоанатома, вынужденного находиться тут постоянно, если бы он его не ненавидел. Когда он только подумал о затянувшемся отсутствии упомянутого работника морга, дверь сразу открылась, и патологоанатом вернулся в кабинет. Он принес две чашки кофе.

– Вот, выпей. – Поставив чашку Кравицу на стол, он сел напротив него. – Уже весь промерз.

– Спасибо. – Кравиц, не поднимая взгляда, продолжил возиться с бумагами.

Он знал этого человека слишком много лет. Зрелый полноватый мужчина, когда-то мечтавший стать хирургом, волей случая оказался работником морга. Он считал Кравица своим старым другом, однако сам Кравиц не разделял такого отношения, презирая врача за чрезмерную общительность, направленную только на утешение своего эго. Бесконечные рассказы о своих поступках, полных героизма и сноровки, сумели быстро приесться и надоесть, но хороший тон и необходимость контактировать с этим человеком вынуждали Кравица терпеть их. Поэтому он привык сдерживать желание попросить собеседника заткнуться.

– На той неделе привезли тело сослуживца, – начал говорить патологоанатом. – Хороший был мужик, энергичный такой. Собирался после службы в бизнес пойти, планы какие-то строил. А помер от водки.

– Всякое бывает, – Он отвечал строго и сухо.

– Хотя если вспомнить войну, все станет понятно. После такого ада попробуй не забухай. Не понимаю, как мне это удалось.

– Сила воли у тебя большая. – Кравиц знал, что собеседник не услышит сарказма.

Он перевернул лист и начал заполнять новый документ. Кофе с немыслимой скоростью остывал.

– Да, возможно. Но, как вспомню, аж в дрожь берет. Самой жуткой была битва в болотах возле восточной границы.

«Начало очередной затянутой, преисполненной лжи и нарциссизма, истории», – подумал Кравиц.

– Помню, наш отряд встретился с врагом посреди ночи в самой трясине. Представь, все сражались по пояс в дерьме. Многие падали и тянули за собой остальных. По итогу, ружья заклинило, и мы с ножами пробирались к врагу по болоту. – Его глаза пылали от гордости. – Те, кто начинал сомневаться в себе и своих силах, отправлялись к чертям на дно. И лишь самые дерзкие, дыша злостью, бежали по их трупам и избивали врагов кулаками, если нож терялся в пути.

– Ни

разу не слышал об этой битве. – Кравиц не смог удержаться от небольшой издевки.

– Ну как же так? В те годы все об этом говорили. Ты, наверное, под старость лет совсем память потерял. – Он по-доброму засмеялся. – Ну, в общем, такая картина: сотни грязных мужиков, с глазами, залитыми кровью, избивают друг друга до смерти, стоя на трупах своих товарищей. Если бы не они, мы бы вмиг там потонули. Но благодаря ненависти, выжили и победили! Я тогда троим ублюдкам шеи посворачивал, прикинь?

Закончив рассказ, патологоанатом залпом осушил свою чашку кофе.

– То есть причиной победы была ненависть? – Кравиц продолжал ехидно улыбаться.

– Конечно! – Ему было это очевидно. – Что же еще?

– Не знаю, может быть, патриотизм?

– Нет, ну это само собой разумеется. Патриотизм двигал нами в целом, он заставлял нас выходить на поле боя. А в самих битвах наши мысли были оккупированы гневом. И, честное слово, он был главным нашим преимуществом.

Кравиц оторвался от бумаг и сделал первый глоток уже остывшего кофе.

– А потом война кончилась, гнев прошел, и твой товарищ заменил его водкой…

Патологоанатом не мог понять, спрашивал Кравиц или утверждал.

– Видимо, да… – Он с досадой вздохнул.

Кравиц начал уставать от затянувшегося диалога с неприятным ему человеком.

– Так, я вроде как закончил. Позови, пожалуйста, парня. Он в коридоре ждет.

Патологоанатом нехотя поднял свою тушу со стула.

– Без проблем.

Как только он встал, дверь распахнулась сама.

– Не нужно меня звать, вас хорошо слышно из коридора. – В кабинет поспешно вошел уставший от ожидания Давид. – Как и ваши интересные размышления о ненависти и патриотизме.

Патологоанатом растерянно пожал плечами и скрылся за дверью в помещении с телами.

– Потом договорим, – шепнул он Кравицу, исчезая за дверью.

– Я по делу своей жены, – Давид подошел к столу. – Мне позвонили и сказали срочно приехать.

Стоило только зайти вовнутрь, антураж морга сразу въедался в голову. Мраморно-белые стены, леденящий душу морозец и атмосфера полного омертвения всего сущего царила в этом месте. Резкий запах разлагающегося мяса больно ударял в нос. Казалось, все здесь было мертвым: стены, мебель, воздух, свет и даже встреченные им люди.

– Да, добрый день.

К Давиду обратился Кравиц – седеющий тощий мужчина в коричневом пиджаке. Несмотря на многочисленные морщины и теряющие цвет волосы, он не казался слишком старым.

– Меня зовут Артур Кравиц, я занимаюсь делом вашей жены. Присаживайтесь.

Давид молча сидел в ожидании разговора, но следователь продолжал листать свои бумаги, никак на него не реагируя. Трупный запах становился все сильнее. Чем дольше Давид здесь находился, тем четче его нос схватывал этот мерзкий аромат. У него заслезились глаза.

– Как вы тут работаете? – наконец нарушил он тишину. – Этот запах просто невыносим.

– Какой запах? – Он смотрел на него с недоумением.

– Мертвый.

Кравиц пожал плечами.

– Я ничего не чувствую.

Они молча смотрели друг на друга, пытаясь найти взаимопонимание во взглядах. Когда стало ясно, что это ни к чему не приведет, Давид вновь прервал тишину.

– Я могу забрать тело своей жены?

– Да, конечно. Только перед этим мне нужно задать вам несколько вопросов.