Разорвать порочный круг
Шрифт:
Никак не отреагировав на слова мужа, Волчица прикрыла за собой дверь, лишь в последний момент удержавшись от того, чтобы не дать ей с хлопком закрыться, и неторопливо пошла по коридору замка, собираясь как бы то ни было отыскать кого-нибудь из обслуги и послать к мужу.
Ей было очень жаль, что жизнь Теона так внезапно и печально оборвалась. И хотя жизнь на побегушках у Болтона скорее походила на жалкое влачение существования, у Вонючки, по ее мнению, все же был небольшой шанс на удачный исход его заточения. Юноше могла подвернуться возможность сбежать или, опять же, кто-нибудь мог убить его мучителя и подарить пленнику свободу. К сожалению, все сложилось иначе… Как жаль было осознавать, что у Теона
Было больно сейчас думать о сводном брате, заточенном в холодном и сыром подземелье без всякой надежды на счастливый конец и освобождение. Что захочет сделать из него Рамси? Второго Вонючку? Или что другое? Будет мучить им свою жену? Что взбредет ему в голову на этот раз?
На миг у Хранительницы Севера появилось желание попробовать пошантажировать Болтона своей беременностью, чтобы выбить лучшую долю для брата-бастарда, однако эта идея довольно быстро была выкинута из головы как небезопасная. Ее мужу ничего не стоит запереть ее в покоях, привязанной по ногам и рукам к постели, выставить у нее охрану, чтобы даже муха мимо не пролетела, и спокойно дожидаться родов женушки, что даже пальцем пошевелить не сможет, что уж там говорить про помощь Сноу.
С этими тревожными мыслями Волчица, отослав к Рамси попавшуюся ей под руку пожилую служанку, вышла из замка на улицу и вдохнула прохладный морозный воздух, наслаждаясь бодрящей свежестью. Она стала неподалеку от входа в зал Чертога и с интересом рассматривала проходящих мимо и снующих по двору людей. Многие из них уже находились в подпитом состоянии и на повышенных тонах о чем-то спорили или просто что-то рассказывали, активно размахивая руками и жестикулируя. А вот из Чертога вышла небольшая группа мужчин, что, заметив жену лорда, учтиво кивнули ей головой и, произнеся “Добрый вечер, миледи”, отошли в сторону. Они остановились неподалеку от входа в залу, только с другой стороны от Сансы, зачиркали огнивом и, прикурив свои самокрутки, начали что-то тихо между собой обсуждать.
Мимо Волчицы снова прошло двое поздоровавшихся с ней человек, а из открытой ими двери повеяло теплом, запахом еды, эля и лечебных трав, а вместе с ними появилось желание войти вовнутрь и погреться. Однако девушка ни на шаг не сдвинулась с места, не желая затеряться в толпе незнакомых воинов и не желая вынуждать мужа разыскивать ее по всему Чертогу. Она лишь побольше распушила на воротнике плаща пушистый рыжий мех, пряча в нем лицо, и подошла поближе к стене замка, скрываясь там от порывов иногда налетающего ветра.
Вышедшая же покурить на двор троица мужчин покидала свои окурки на землю и направился обратно в зал, но один из них в последний момент отошел от дверей и, приблизившись к Хранительнице Севера, спросил:
— Вам не холодно, миледи? Может зайдете в Чертог?
Задумавшаяся о своем Санса с удивлением взглянула на подошедшего к ней мужчину и, чуть улыбнувшись ему краешками губ, произнесла:
— Нет, все в порядке.
Воин коротко кивнул головой и, возвращаясь к замку, оставил леди Болтон в покое. Девушка же, проследив глазами за тем, как мужчина проскользнул в шумный теплый зал, продолжила терпеливо дожидаться мужа. А совсем скоро к ней присоединился и переодевшийся в обычную одежду Болтон, что, подойдя к жене, взял ее под руку, привлекая тем самым к себе внимание, и повел в сторону входа, ведущего к подземельям.
Стражники были выставлены как у входа, так и в самом подземелье — возле дверей, ведущих в помещение, где удерживался Сноу. Тут было холодно, темно и сыро, а горящие на стенах факелы едва ли освещали коридор; звуки празднования
Сердце в груди ёкнуло и застучало с бешеной скоростью. Дочь Старка пристально смотрела на брата-бастарда и с болью в душе подмечала каждую деталь в его облике. Сноу был сейчас без сознания или же просто спал, склонив голову на грудь. Его кучерявые, замазанные грязью волосы были сбиты и торчали в разные стороны, спадали отдельными прядями на черное от грязи и засохшей крови лицо. Оглядывая Джона с ног до головы, девушка рассмотрела, что штанина на правой ноге юноши была разрезана, а сама нога была небрежно перевязана бинтом. Его грязные черные руки были привязаны к стойкам креста, а босые ноги упирались в нижние подставки.
При виде этой картины в голове Сансы начали всплывать неприятные воспоминания о ее собственном знакомстве с этим орудием пыток, и она, ощутив прилив страха за брата и наполняясь злостью на мужа, сделала один, а затем и второй шаг вперед. И застыла на месте.
Вместе с воспоминанием о трех сутках, проведенных в подвешенном состоянии на кресте, явилась и призрачная боль в левой руке, а следом за ней — память о допущенных ранее ошибках. Сейчас нельзя было поддаваться эмоциям и совершать необдуманных действий, нужно было вести себя, как можно спокойнее и осторожнее, не перечить мужу ни словами, ни действиями. А в дальнейшем придется помогать Сноу своеобразным путем, которого он, может быть, и не поймет…
Волчица еще долгое время стояла перед спящим бастардом и с грустью в голубых глазах смотрела на него, будто что-то не позволяло ей отвести взгляда. Однако затем к ней подошел Болтон и, потянув за руку, увел от пленника, и сопроводил покорно идущую рядом с ним жену вплоть до Великого замка. Там же Рамси, прежде чем передать Волчицу на попечение гвардейцев, поцеловал ее в щеку и, пристально глядя на нее своими ничего не выражающими бесцветными глазами, произнес:
— Спокойной ночи, дорогая жена.
После этих слов он подал сигнал стражникам, и те тут же подошли к леди Сансе, стали по обеим ее бокам, и проговорили “Пойдемте с нами, миледи”, приглашая госпожу проследовать с ними.
Девушка же еще на мгновение задержалась перед мужем и, взглянув ему в лицо, тихо произнесла:
— Спокойной ночи, - и развернувшись к гвардейцам, пошла в их сопровождении к своим покоям, уже заранее зная, что в эту ночь стражники останутся под ее спальней и не позволят покидать ее до самого утра.
Сквозь приятную поволоку сна пробивался некий гул, что никак не желал отступить назад и только настойчиво становился все громче, все ближе, словно накатывающаяся на берег волна. Находящееся в объятиях сна сознание боролось за свой покой и упорно хотело возвратиться к потревоженному сну, а желавшее отдохнуть тело настойчиво увещевало, что не стоит вставать с постели, надо лишь немного подождать, и шум сойдет на нет.