Разумное животное
Шрифт:
— Прошу прощения, — сказала Лизбет.
— Пустяки, — ответил Севилла. Майкл, Питер и Сюзи переглянулись.
— Но вот чего мы не предусмотрели, — продолжал Севилла, — так это полного отказа Ивана от своей человеческой семьи ради дельфинки. На мой взгляд, Иван не стал умственно пассивным, однако контакты с нами его больше не интересуют. Он просто вернулся к своим.
Сюзи подняла руку.
— Пожалуйста, Сюзи.
— Считаете ли вы, что это регрессивное явление?
— Нет, если, как я уже сказал, предположить, что существуют дельфиний язык и опыт, который передается матерью ребенку, а в нашем случае Бесси — Ивану.
Лизбет подняла руку.
— Прошу вас, Лизбет!
— Повторяю еще раз, не вижу никакого смысла в этих умозрительных построениях.
— А я вижу, — возразил Севилла. — Мы пытаемся понять, что же произошло.
— По-моему, было бы гораздо полезнее признать, что опыт не удался.
— Пока не удался, но ведь мы не ограничивали его во времени.
— Он длится уже три недели.
— Это ничего не значит. Отдельные эксперименты длятся годами.
— Меня восхищает ваше терпение.
— У вас действительно есть полная возможность им восхищаться.
Присутствующие заулыбались. Лизбет выпрямилась и спросила:
— Вы считаете, что в споре я перехожу границы?
Севилла посмотрел на нее, помолчал, чтобы придать своему ответу больше убедительности, и сказал:
— Считаю.
— А я — нет, — ответила Лизбет.
— В таком случае мы обсудим это позднее. Сейчас мы занимаемся не вашим поведением.
Молчанье. Широкоплечая, прямая Лизбет сидела, гордо подняв голову с коротко подстриженными волосами. «Просто какая-то Жанна д’Арк, — подумал Севилла, — и что хуже всего, кажется, она не прочь принудить меня сжечь ее на костре».
— Перехожу к цели нашего совещания, — сказал Севилла. — Я хочу задать вам вопрос, который вот уже три недели мучает меня и который вы тоже себе задаете. Мы потеряли контакт с Иваном. Что, по-вашему, мы должны сделать для восстановления его?
После довольно долгого молчания Боб поднял руку.
— Пожалуйста, Боб.
— Я хотел бы предложить следующее. По правде говоря, я не могу четко сформулировать свое предложение, я скажу то, что пришло мне на ум. Дрессируя животное, применяют обычно систему «поощрение-наказание». Именно эта система дает человеку возможность оказывать воздействие на животное и добиваться от него желаемого результата. До сих пор мы поощряли Ивана, кормя его, лаская, дав ему Бесси. Мы использовали только поощрение. Нельзя ли теперь попробовать наказание?
— В том, что вы предлагаете, есть разумная основа, — ответил Севилла. — Но ваше предложение, грубо говоря, неосуществимо.
Он помолчал.
— Дельфина нельзя наказывать. Это животное, исполненное чувства собственного достоинства. Дельфин не приемлет наказания и сразу же порывает с вами всякие отношения. Можно даже усомниться, считает ли он рыбу, которую вы ему даете, поощрением. Например, тюленей — необыкновенных лакомок — вы заставите делать все что угодно за пищу, которую они страстно хотят. Но не дельфинов. Вуд утверждает, что видел, как дельфин целый день проделывал цирковые трюки, не принимая никакой пищи. Дельфин исполняет эти трюки либо из дружбы к вам, либо из интереса к своей работе. Рыба, которую вы ему даете, в счет не идет.
— Есть ли другие предложения? — спросил Севилла.
Наступила тишина. Потом Лизбет подняла руку.
— Прошу вас, Лизбет.
— По-моему, есть только одно решение. Надо убрать Ивана из бассейна и удалить его от Бесси.
Севилла быстро взглянул на нее.
— Вы хотите сказать, что надо убрать Бесси из бассейна и удалить ее от Ивана? Ведь все-таки нас интересует Иван.
— Да, именно это я и хотела сказать. Какая я дура, — сказала она, краснея и впервые проявляя некоторое смущение, — извините, я перепутала имена.
— Это неважно, — по-прежнему внимательно глядя на нее, сказал Севилла. — Надеюсь, вы не испытываете антипатии к бедняге Ивану?
— Конечно, нет, — ответила Лизбет, — я просто перепутала имена, Я еще не кончила. — более уверенно продолжала она. — Мое предложение — надо разлучить их, потому что их сожительство не дает желаемых результатов.
— Я думал о возможности такого решения, — медленно ответил Севилла. — Мы все о нем думали, я полагаю. Но мне оно очень не по душе. Боюсь, как бы эта разлука не вызвала у Ивана серьезного потрясения.
— Ну и что же, — с торжествующим видом заявила Лизбет, — потрясение — та цена, которую он заплатит, чтобы возобновить контакт с нами.
Севилла нахмурил брови.
— Вы хотите сказать, что такую цену мы его заставим заплатить, чтобы возобновить контакт, которого он не желает?
Впервые с начала разговора Севилла почувствовал раздражение.
— Хуже всего, — сухо заметил он, — что люди. которые советуют другим приносить жертвы, сами почти никогда их не приносят.
— Это что, личный выпад? — подняв голову, вызывающе спросила Лизбет.
Севилла нетерпеливо махнул рукой.
— Да нет, нет, это выпад против определенной концепции жертвы. И перестаньте, прошу вас, таскать хворост для вашего же собственного костра, я вовсе не намерен его разжигать.
Севилла почувствовал, что эта фраза понятна только ему, что она не могла быть понятна Лизбет. Однако, поняла Лизбет ее или нет, фраза на нее подействовала: Лизбет замолчала.
— Я хочу обратить ваше внимание на следующее, — продолжал Севилла. — Травма, которую мы нанесем Ивану, разлучив его с Бесси, может оказаться гораздо серьезнее, чем вы думаете. В 1954 году молодую дельфинку по имени Полина поймали на крючок, поранив ее при этом. Ее поместили в бассейн к взрослому самцу, который помог ей держаться на воде и очень привязался к ней. Рану лечили пенициллином, и по крайней мере снаружи она казалась зажившей. Но спустя несколько месяцев инфекция вызвала внутренний нарыв, от которого дельфинка умерла. После ее смерти самец впал в исступленное отчаяние. Он, не переставая, кружил вокруг ее тела, отказывался с этой минуты от всякой пищи и через три дня умер от горя. Если даже мы предположим, что Иван не дойдет до таких крайностей, трудно допустить, что он не разозлится на нас, отнявших у него Бесси, и я, признаться, плохо представляю себе, каким образом мы сможем снова установить с ним какой-либо контакт.
После некоторого молчания Севилла спросил:
— Еще предложения?
Майкл поднял руку.
— Да, Майкл.
— Я заметил, что единственная связь, существующая теперь между нами и Иваном, — это пища, которую мы ему даем. В тот момент, когда мы два раза в день даем ему рыбу, еще осуществляется какой-то недолгий контакт между ним и нами. Нельзя ли подобраться к Ивану с этой стороны?
— Прекрасно, — сказал Севилла. — Если вы разрешите, я уточню вашу мысль, потому что и мне приходило в голову то же самое. Допустим, что мы не дадим ему рыбу в одиннадцать часов и в конце дня в восемнадцать часов: это лишение вынудит его искать контакта и самому начать с нами разговор, хотя бы только для того, чтобы потребовать рыбы. Разумеется, мы ему дадим рыбы: она будет вознаграждением за то, что он ее попросит по-английски. Таким образом мы прибегнем к системе, «наказание-поощрение», которую предлагает Боб, но в опосредствованной, скрытой форме, не травмируя животного.