Реалити-Шоу
Шрифт:
Серёжина машина стояла недалеко от подъезда, на том же месте, что и вчера. Значит, сидел весь вечер в квартире, не уезжал. Да и куда ему ехать? Ни разу не слышала, чтобы у него были тут друзья или хотя бы знакомые. Хорошо это или плохо? Ниночка сказала бы что хорошо, Света даже смотреть в его сторону не стала бы, слишком уж он для неё простой, у меня же ответа на этот вопрос нет. Даже странно, так хорошо знаю своих подруг, и совсем не знаю себя. Негромко захлопнула дверь и притихла в коридоре. На кухне слышался лязг посуды, пахло жареным луком. Запах почувствовала, как только вошла в подъезд и не удивилась. Кажется, этот душок источают стены всех старых домов, но представить не могла, что когда-нибудь он зародится
— Серёжа, — позвала я, растягивая последний звук. Кухня на секундочку затихла, — Серёжа, я дома, — навстречу выбежал кот, потянулся в проходе и осуждающе уставился на меня.
— Ну что ты так смотришь? Мой хороший, мамочка тебя не бросила. Он что тебя обижал? Не обманывай, не верю. — Кот развернулся ко мне пушистым хвостом и ушел.
Узелок на шнурках правого кроссовка запутался и никак не хотел поддаваться, упершись большим пальцем в подошву, я всё-таки разулась, чувствуя, как кровь разливается по отекшим ногам. Под краном, в ванной, вымыла руки, с удовлетворением отметила, что канализация работает исправно. На кухне Серёжа сосредоточенно мял картофельное пюре, в которое уже добавил жареный лук. Протестовать не имело никакого смысла, золотисто-коричневые чешуйки, словно маленькие тараканы, кишели в кастрюле. Свинством было бы с моей стороны возмущаться, критиковать его кулинарные способности. Превратил картофельное пюре в начинку для пирожков, подумаешь. Хорошо, что перчик черный молотый не насыпал, подумала я, сунула палец в кастрюлю, облизала его, и мыльный привкус подсказал, что нет, перчик добавлен, а соли маловато.
— Ты голодная? — спросил Серёжа каким-то раздраженным голосом.
— Нет, — отвечаю кокетливо. Подумала, что он сердится на то, что я мало того, что дома не ночевала, так ещё и лезу пальцами в не приготовленное до конца блюдо. Сама терпеть не могу, когда так делают.
— А я голодный, — деревянная толкушка замерла в руке. Он напрягся. Я растерялась. Что происходит? Нашелся повод для ссоры? Будет сейчас рассказывать, какая я никчемная хозяйка? Решила промолчать. Жду продолжения.
— Я голодный, Алёнушка, как волк, — сверкнул Серёжа глазами, обтер ладонь об штанину и впился жадным поцелуем. Не давая продохнуть, он потащил меня в комнату, повалил на диван, резким движением сорвал футболочку и джинсы, навалился всем телом, целовал грудь и живот, крепко сжимая ягодички обеими руками. Я дрожала в предвкушении, забывая дышать, судорожно скребла ногтями толстый велюр дивана, желая проткнуть его и прочно уцепиться.
Дикие стоны, бесстыдные ласки, мощные толчки и яркая вспышка наслаждения — всего этого не случилось. Задыхаясь, словно после марафона, Серёжа повалился рядом и выцедил между глубокими вдохами:
— Я всё!
Может я слишком требовательная? Может перестать читать любовные романы, и украдкой, по ночам смотреть эротические каналы? Но, черт возьми, я тоже хочу, это самое «всё». Серёжа никак дыхание не восстановит, а я ещё надеюсь на продолжение. Даже не столько я, сколько мои женские органы, так некстати растревоженные и так нелепо обманутые за секунды до финального свистка. Ликуй, зритель, в другом кино такое не покажут. Смысл шоу в его реальности, а она, как видите, жестока. Аграрии в таких случаях говорят: стоило ли комбайн заводить?
Серёжа с важным видом продефилировал в ванную, тряся жирком на ягодицах и причиной засора канализации. Я улыбнулась. Бедняга, уже завтра он узнает, что такое настоящий зуд в паху. Первый раз вижу такое вживую и, должна признаться, польщена. Далеко не каждый соглашался брить лицо ради меня, царапали своими усиками мой нежный рот, а тут лысина от пупка и чуть ли не до колен.
Водные процедуры завершились, едва начавшись, носили локальный характер, не охватывая ничего кроме свежевыбритых частей тела. Газ в колонке не загорелся, было бы слышно, а холодная вода,
— Тебе понравилось? — спрашивает он с таким важным видом, словно только что исполнил мою самую заветную мечту. Подавляя истерический смех, я откинулась на подушку и закрыла ладонью глаза. Имитировать оргазм мне доводилось и раньше, но имитировать восторг от воспоминаний моих имитаций, ещё не приходилось. Как бы там ни было, а после драки кулаками не машут, и я, собрав волю в кулак, оттопырила большой палец на этом самом кулаке, в знак одобрения.
— Я старался, — говорит Серёжа напыщенно. Чёрт бы меня подрал, думаю про себя, так это он, оказывается, старался? Ну, нет, дружочек, кто же так старается? Дам тебе передышку, а вечерком, с последними лучами солнца… ох, что будет, рабам на галерах завидовать будешь. Низ живота наполнился теплом и легонько заныл.
— Не хочешь в Касимов съездить? — продолжает он, ища глазами на полу свое белье.
— Нет. Недавно ж ездили.
— Ну, как недавно? Целая неделя прошла.
— Ты ездишь домой каждую неделю?
— Стараюсь, по крайней мере.
«Зла не хватает. Убила бы. Вот, что за человек такой?», — подумала я, и залепетала сумбурной скороговоркой:
— Нет-нет-нет. Останусь, пожалуй, тут. Хорошенько высплюсь. Дома-то поспать не дадут, а я хочу спать, я остро нуждаюсь в крепком, здоровом сек… э-э-э, сне. Да, в крепком, здоровом сне я нуждаюсь. И начну прямо сейчас. Отключу на телефоне звук, так что если что, не пугайся там, не накручивай себя, как ты умеешь это делать. Не беру трубку — значит сплю, проснусь — перезвоню.
— Как хочешь. Тогда поеду один, — он помедлил и с грустью добавил, — может, передумаешь?
Я покачала головой.
— Ну, тогда я поехал?
Плечами пожимала уже в прощальных объятьях. Отрывистый и быстрый поцелуйчик в лоб, как контрольный выстрел, секунда, Серёжа звенит в коридоре ключами, скрипит дверь, тишина, соленый привкус слез во рту, сжимаю подушку, сжимаюсь сама. Грустно. Горько. Одиноко. Обидно. Ведь не бывает всё и сразу? Так, чтобы в постели чуток, как и в жизни, был? Он кончил пьесу, а я расстроенный рояль, похожий звук, но режет слух, всем тем, кто эти ноты знал…
Мама мне говорила: не плачь. У неё на всё один ответ: не плачь. Ушиблась — не плачь, двойку получила — не плачь, платье порвалось — не плачь. И я не плакала, сдерживалась, сколько могла, проглатывала тяжелый ком обид, который вечно застревал в горле. Но это неправильно. Если когда-нибудь у меня будет дочь, я скажу ей: плачь, доченька, плачь навзрыд, реви, что есть силы и никогда не держи в себе слёзы. И сыну скажу так же, если когда-нибудь у меня будет сын. Плакать не стыдно, плакать нормально, особенно если тебе причинили боль. Слёзы это тот же синяк, что чернеет от удара на коже. Говорят ведь, что глаза — зеркало души, вот и слезы — синяк, который кто-то влепил прямо в душу.
Хотела бы сейчас разреветься, но не могу, не умею. Сколько же можно терпеть? До конца этого долбанного шоу? Или может быть дольше? Есть же перспектива привыкнуть к Серёже и дальше терпеть. Нормальный ведь парень? Мечта, а не парень, и любящий, и хозяйственный, ну прям на зависть. Один только минус: Серёжа — козёл. Любящий козёл. Будь он хоть дважды хозяйственный, а всё равно козёл остаётся козлом. Но разве есть альтернатива? Есть! Скоро всё пройдет, позабудется, как страшный сон. Реалити-шоу выйдет в эфир, его посмотрят сотни человек, посмотрят и не вспомнят уже через сорок минут. Шоу пройдёт, а я останусь. На этом же диване буду также лежать вечерами, а мимо будут годы проходить, и будут в моей жизни персонажи появляться и исчезать, домой, к семье спешить. Сейчас, как никогда, уместно разрыдаться.