Ребенок от подонка

Гауф Юлия

— Вы не родители, – прошипела Алина Ярославовна, сжав кулаки. — Это несправедливо, слышишь, сопляк? Пришел такой крутой, козыряешь тем, что ребенка спрятал. А мне каково, как думаешь?

— Думаю, вам хреново. Вся суть в том, что мне плевать, уж простите за честность. Я договариваться пришел, а не выслушивать истерики. Я понимаю, что вы потеряли многое. Понимаю, что обретенный внук – ваша главная радость. Что мы с Соней в ваших глазах – недоразумение, лишние элементы. Я все это понимаю, но мне плевать. Ладно я, про себя говорить не стану, но

Соня с Марком была с самого начала. Она душой не понимает, что Марк не ее родной ребенок, и так всегда будет. Я не позволю делать ей больно. Не лучше ли будет, если у Марка будет большая семья? Бабушка, дядя, мама с папой, еще одни бабушка с дедушкой. Прадедушка, который в нем души не чает.

— Лучше, если с ребенком будут родные люди!

— Для нас ваше «лучше» неприемлемо.

— Ты нормально с моей матерью разговаривай, – рыкнул Максим, но Алина Ярославовна подняла руку, и осадила сына:

— Я сама разберусь, Максимка. Что за жизнь, – выплюнула она. — То есть, мне придется вести переговоры с чужаками, чтобы иметь возможность видеть родного внука, так? А если итоги этих переговоров тебе не понравятся, то я Марка не увижу, а ты, чужой человек, будешь растить НАШУ кровь?

— Именно. Но я готов идти на уступки. На разумные уступки, – уточнил я.

На лице женщины видна нешуточная борьба. Просчитывает, злится, убить меня хочет. Мечтает просто. Прикидывает свои шансы, наши шансы, не понимает что делать. Ненавидит. Хочет согласиться с моими условиями, хочет послать к черту.

Полицию вызвать.

Опеку.

Разодрать мне лицо, Максима натравить. Соседей позвать, чтобы держали меня, пока едет полиция. За решетку упрятать за похищение ребенка.

Я эти мысли вижу на ее лице, будто они титрами высвечены.

Эти мысли путают Алину Ярославовну, и она злится еще сильнее.

Я правда понимаю эту женщину. Странно, но мы с ней похожи. Вижу, нрав тоже бешеный, бескомпромиссный. И ей тоже по большому счету на чужих плевать. Она, как и я, может сочувствовать и сострадать, но если это сострадание выходит боком для ее семьи, она его без сожалений отбрасывает.

Как и я.

Смотрю на смену выражений на ее лице, и склоняюсь к тому, что она сейчас меня пошлет, и пойдет ва-банк. Все, или ничего.

— Ну? – поторопил я, переживая, что неугомонная Соня решит подняться сюда, и проконтролировать, что я не довожу несчастную женщину до сердечного приступа.

Алина Ярославовна взглянула на меня с откровенной неприязнью, набрала в грудь воздух, и ответила:

— Я согласна. Зови сюда свою ромашку, будем договариваться.

ГЛАВА 19

Заявление в ЗАГС подано. Полицию на нас как натравили, так и обратно отыграли – Алина Ярославовна угомонилась. Симпатии между нами не возникло, но и откровенной вражды больше нет.

А еще, мы, наконец, занялись «легализацией» Лёвушки. Посетили опеку и нам быстренько подмахнули нужные бумаги. Пока что на опеку.

Так как справку

из лаборатории мы принесли. Я тоже сдала анализы, и получила доказательства того, что Лёва – мой родной сын. И эти доказательства снова выбили из меня воздух, пусть и ненадолго.

Учусь держать себя, не выходя на грань. Балансирую на тонком канате, не падая в безумие.

Все налаживается.

Наверное.

— Не доверяю я им, внучка, – дедушка покачал головой.

Я усадила его за стол – мы снова в квартире Камиля. Дедушке наняли сиделку, с нами он переезжать отказался, но в гости наведаться не отказался. И я рассказала ему все.

Почти.

Про мамино участие в подмене малышей я никогда не расскажу. Стараюсь не думать об этом, но… убивает это. В голове не укладывается. И, наверное, я ужасна, но думаю вот как: от живых родственников еще можно отказаться, от мертвых – нет.

Летом нужно памятники ставить. Сейчас простые деревянные кресты установлены, оградки тоже. Мне нужно будет ездить на кладбище, нужно будет заниматься всем этим. Может, тогда я окончательно прощу?!

— Деда, мы договорились. Все, наконец-то, спокойно. Не нагнетай, – улыбнулась я. — Полицию они отозвали, заявления забрали. Приходят, Марика навещают, общаемся корректно. К соглашению пришли. Мы с Камилем поженимся так скоро, как только сможем, он усыновит и Марка, и Лёву. С Дариной договорились по деньгам, – я поморщилась, вспомнив, как она кивнула, соглашаясь на ежемесячную «материальную помощь» от нас за отказ от детей. — Все правда хорошо. Сейчас единственная проблема состоит в том, что сессию я завалила. Половина экзаменов – пятерки, половина – неявка. Но и в этом проблемы не вижу, возьму академ на год, а потом с новыми силами возьмусь за учебу.

Я всеми силами пыталась успокоить дедушку, но он лишь сильнее хмурился.

— Все равно, не доверяю я им.

— А что мне было делать? Отбирать у них Марка?

— Нет, – поджал он губы. — Ты верно поступила, отказывать в общении было бы жестоко. Ох, надеюсь, все хорошо будет. Просто держите ухо востро, не верю я им, и все тут.

У меня иногда тоже случаются такие «не верю». Все было так плохо, а потом резко – хорошо. Как обухом по голове. Я перестроиться не успела. Но логика говорит мне о том, что все будет хорошо, мы ведь договорились в тот день обо всем!

Максим, как обычно, хмуро молчит. Алина Ярославовна жадно смотрит на Марка у меня на руках.

Я ясно дала понять, что ребенка из рук не выпущу, пока не договоримся.

А Камиль и доволен, и напряжен. Сидит, гладит ободок чашки с остатками кофе.

— Договорились? – спросила я.

— Да.

— А условия? – взглянула на Камиля, который попросил выйти из машины, и подняться к семье Руслана.