Реквием
Шрифт:
Новое счастье так и не ворвалось в ее размеренную, распланированную на годы по минутам жизнь. Не улыбнулась ей судьба. Вот и коротает век, самостоятельно справляясь с заботами. А теперь и сама вот-вот уйдет. Господь и от нее беду не отвел. У нее стрессы, а в моей болезни виноваты долговременные обиды. Я позволяла им созревать. Есть к чему привязать этот неопровержимый, недостойный факт. (Инна печально усмехнулась.)
Андрею, наверное, его поступок годков не убавил. А казалось, они как нельзя лучше подходили друг другу. Правда, эта любовь внесла в жизнь Лены то, ради чего стоило жить. Ребенка. Почему же все-таки она жестоко отметала все поползновения обожателей, избегала «горизонтальных» связей? Забыла, простила
И Галкиному, и Эмминому мужьям их подлость не аукнулась. Разве мы с Галкой стали бы несчастливыми, не будь у нее Василия, а у меня этого гада Вадима? Его имя для меня – табу. Каждая из нас сама для себя решает, кем для нее стал тот, первый. Я сдваиваю, страиваю наши судьбы? Да, потому что у всех нас душераздирающий финал – ощущение загубленной жизни. Но видит Бог – она у нас чего-то да стоила! Мы жили, мы боролись!»
Внезапно перед глазами Инны всплыло лицо человека, о котором она не позволяла себе вспоминать вот уже много лет. Она хотела его увидеть и надеялась никогда не увидеть.
«Виктор Цой пел: «Смерть стоит того, чтобы жить. Любовь стоит того, чтобы ждать». Да-а… Человек постоянно чего-то ждет, и часто не дожидается. Мы так хотели быть счастливыми! Но наша жизнь с самого начала дала осечку. Кто-то гениально сказал: «Жизнь продолжалась, а судьба уже кончилась». Главное эти мужчины уже сделали: они сломали нас. Но велика ли честь победить более слабого? Не одна я поплатилась за доверчивость. Нас сотни тысяч. И кто наказывал? Те, кого мы любили, те, кого самих надо было линчевать. Вот, мол, Золушка, тебе твой принц, а вот тебе его «Алые паруса»! Непригодные для реальной жизни оказались эти книжки. Они-то при чём? Авторы хотели нас радовать. Читая их, я испытывала счастье, полноту жизни. А теперь только приступы дурноты».
«Хотя и моя вина была», – честно отмечает сознание Инны. – Но это если рассматривать прошлые события с позиции нынешнего возраста. А тогда во мне говорила искренняя юность. Только расплачивалась я за ее глупость по полной программе. К сожалению, наши ошибки мало что дают в познавательном плане, но слишком много отнимают.
Жаль, что родители не говорят детям о пробуждающихся инстинктах, стесняются посвящать в их смысл, в способы преодоления искушений. Конечно, дети думают больше, чем могут выразить словами, но они варятся в собственном соку, в своих до конца не сформировавшихся понятиях. Подросток не может полностью жить только своими мыслями, ему надо не намекать на плохое, не подсказывать, а подробно растолковывать. Это взрослый обязан стремиться жить своим умом. А меня только ругали. Ищу себе оправдание?
Взаимоотношения полов?.. Это мальчишки зацикливались на этой проблеме и всячески подбивали старших товарищей на признания насчет любовных приключений, требовали от них подробностей. А для меня все было просто и ясно. Вырасту, выйду замуж, будут дети. Так было, есть и будет во всем живом мире: в растительном, животном и человеческом. Это само собой разумеющееся. Не надо закрывать глаза на естественные вещи. Они есть и обязаны быть в семье. В этом нет ничего предосудительного, пошлого, грязного. Это обыкновенная составляющая любви. Как у всех. И разрешив для себя эту проблему, я больше никогда о ней не задумывалась. У меня не было терзаний, излишнего любопытства к этому факту. Зачем спорить, выяснять, углубляться? Пока мне не к чему об этом думать. Всему свое время. А сейчас я просто хочу, чтобы меня любили, обожали! И всё. Любви не пристало быть мелкой, обыденной. Вот и была занята тем, что прислушивалась к себе, к тому, что подспудно то тлело, то бурлило во мне. Я ждала от любви чего-то неслыханно прекрасного! И дождалась. Вадима.
Потом
Счастье! О нём мечтается, пока ты здоров. Больному просто хочется жить». – Инна тяжко вздохнула и будто захлебнулась горькими мыслями.
«А о чём задумывается не встроившаяся в нынешнюю жизнь молодежь? Разговаривала недавно с одним таким экземпляром. Имеет специальность, но уже несколько лет живёт на пособие. С одной девушкой «дружит», потому что она работает в столовой и подкармливает его, другую пытается «охмурить» на предмет женитьбы, но она пока сомневается, стоит ли ей брать на себя такой хомут, время тянет, надеется, что он устроится на работу. Спит с обеими по очереди. Ищет новые варианты. И притом курит дорогие сигареты и на «сэкономленные» деньги раз в неделю балует себя посещением ресторана. А в «свободное» время болтается по городу в поисках приключений. Я упрекнула его в пассивности и безделье, в отсутствии чувства ответственности за тех девушек. Он страшно удивился: «Анализировать отношения с женщинами? Из-за них распалять в себе мерзкую тоску, о чем-то задумываться, размышлять, губить свою и без того неудавшуюся жизнь?» – «А им не губишь? Как ты думаешь, они разделяют твою точку зрения?» – возмутилась я. – «Это их проблемы», – спокойно ответил он. И что тут скажешь?»
…Ах, эта детская, недосягаемая пониманию грубых мужчин, целомудренная бескорыстная вера в порядочного человека! Ах, эта чистота помыслов и розовых романтичных мечтаний! Ну как тут не наломать дров? Юному непорочному сердцу непонятна природа предательства. И ведь не растолкуешь, не поверит оно в плохое, пока само не поранится. Такой вот полнейший деревенский наивняк!
Ко времени знакомства с Вадимом я уже прочитала «Воскресение» и «Анну Каренину» Толстого, но моя юная память неосознанно остановилась на тайном вожделении Катюши Масловой, неизъяснимо бродившем и во мне, а не на наказании, которое она понесла из-за неумения думать о последствиях своих поступков.
«Нет, конечно, мне было жаль Катюшу, я ненавидела Нехлюдова и презирала его бездействие, – мысленно возражает себе Инна. – Но я была еще так глупа! Чувства возобладали над умом, которого еще было слишком мало. И теперь я признаюсь себе в этом с удалью крайнего отчаяния».
А тогда мне надо было кого-то любить, благоговеть, видеть в чертах любимого окрылённость, одухотворённость. Я представляла себе его лицо, исполненное воли и мечтательности, полное таинственной жизни. Оно отвечало моим сокровенным мечтам. И я влюбилась в Вадима до одури, до умопомрачения. И это развязывало ему руки. Потому что сама… Дух захватывало, я ничего не соображала, с остервенелой готовностью неслась к нему, расшибая колени, не помня себя, кидалась ему на шею. Он был такой необыкновенный! Помню его первый роскошный выход! Он него исходила такая яркая ослепляющая энергетика! На фоне наших мальчишек он казался мне брильянтовой запонкой на белейшей манжете сказочного принца, огромным сияющим драгоценным камнем в царственной короне.
«Откуда во мне и стеснительность, и решительность? – спрашивала я себя. – Чем объяснить это несовпадение и противоречивость? Лихорадочным, взвинченным, доведенным до экстаза восхищением, возникшим среди страшно пресной жизни?» Ни запретить, ни обуздать. Я радовалась своей способности к возвышенным переживаниям, умению любить. «Я счастлива! И пусть весь мир подождет!» Вот и отдала свою жизнь на поругание. С небес любви и счастья падать очень больно. Страх и обида отравили мою юность. Почему не было предощущения опасности?