Реквием
Шрифт:
Ногаре отрицательно мотнул головой.
— Я отменю решение об отлучении всех вас от Церкви. — Бонифаций простер к министру руки. — Я сделаю это сегодня же, только не убивай.
Ногаре наклонился над папой, загораживая солнце. Снаружи звуки сражения начали затихать.
— Это сделает другой папа, который сменит тебя! — рявкнул он, взмахнув кинжалом.
Бонифаций вскрикнул, и, воспользовавшись этим, Ногаре с силой прижал к его рту флакон, который держал в свободной руке. В горло старика полилась горькая жидкость. Задыхаясь, он схватил запястье Ногаре, попытался отвернуть голову,
Уилл в отчаянии вскрикнул, увидев, как Ногаре забирается в фургон. Он увернулся от преградившего ему путь тамплиера и пришпорил коня, но рыцарь, несмотря на молодость, оказался умелым бойцом. Большинство тамплиеров уже лежали мертвыми вдоль дороги, и только несколько, как этот храбрый юноша, продолжали отважно сражаться. Отчаянный крик из фургона отвлек Уилла всего лишь на секунду. Но рыцарь воспользовался ею. Он смог выбить из руки Уилла меч и замахнуться своим. Но не ударил. В горло юноши вонзилась стрела. Он выронил оружие и свалился в пыль.
К Уиллу подскакал королевский гвардеец с луком в руке, и они оба увидели, как из фургона вывалился Ногаре. Фургон катился, пока его не остановил кто-то из воинов Скьяры. Когда Ногаре поднялся и неспешно направился к фургону, Уилл понял — все кончено. Он посмотрел на молодого тамплиера, в открытых глазах которого отражалось темнеющее небо, и его душу сжало отчаяние.
Церковь Сен-Жюльен-ле-Повр, Париж 20 ноября 1303 года от Р.Х.
Дверь церкви скрипнула. Эскен де Флойран обернулся и, увидев племянника, облегченно вздохнул, но тут же нахмурился: Мартин был в коричневом плаще слуги, с котомкой на спине. Свечи у алтаря осветили его лицо, объятое страхом.
Эскен запахнул потуже плащ, желая скрыть белую мантию. Лучше, если священник не будет знать, кто он такой.
— Мартин, что это? — Эскен показал на котомку.
— Я покидаю орден и еду с тобой в Монфокон.
— Так нельзя! — гневно возразил Эскен. — Разве мы с твоим отцом учили тебя сдаваться перед первыми трудностями? Я пришел сюда помочь тебе их преодолеть, а не бежать.
Мартин сбросил котомку с плеча и опустился на колени. Тяжело вздохнув, Эскен опустился рядом.
— Ну, Мартин, рассказывай. — Он молился, чтобы не подтвердились его самые худшие опасения. Ходили слухи, будто в некоторых прицепториях приоры злоупотребляют своим положением самым презренным способом, и страшился, что именно это вызвало отчаяние племянника. — Кто-то из старейшин обращается с тобой плохо? Или делает нечто… неприличное?
Мартин метнул на него взгляд, казалось, подтверждавший мысли Эскена. Того замутило. Он молчал, не в силах вымолвить ни слова, но племянник заговорил сам:
— Я не хотел так поступать. Не хотел, клянусь. Но я думал… — Он замялся. — …именно так происходит посвящение. Думал, ты и отец тоже через это прошли. Решив узнать наверняка, я спросил нескольких своих приятелей рыцарей. — Лицо Мартина скривилось. —
— Чего? — с нетерпением спросил Эскен. — Чего не делали?
— Мне сказали, я вступаю в братство, призванное изменить орден. Сказали… так нужно. Что это правильно, хорошо. — Мартин повысил голос. — Но как это может быть хорошо? Меня заставляли пить кровь, выбирать путь, но я думал, они проверяют мои силы и терпение. А потом… — Он опустил голову, снова вспомнив, как все происходило. — …потом меня заставили плюнуть на крест.
Эскен в изумлении смотрел на племянника, не в силах поверить услышанному. Люди, о которых шла речь, были тамплиеры, воины Христа. Христиане. Но глаза юноши застилало отчаяние.
— Кто заставлял тебя это делать? Кто тебя посвящал? Какой магистр?
— На нем была маска в виде черепа, — ответил Мартин хриплым голосом. Его руки сжимали котомку. — На остальных то же самое. — Он вскинул глаза на дядю. — На них на всех были маски. И потом, когда посвящали в рыцари других, я тоже надевал маску. Разве я мог отказаться! — Он прижал ладони к лицу. — Я так мечтал стать рыцарем. А теперь все время слышу Божий голос. Он говорит, что я проклят, что продал душу Сатане, стал пособником его слуг, дал клятву на крови им служить. — Мартин схватил руку Эскена. — Дядя, пожалуйста, скажи: что мне делать?
Эскен сжал его плечи.
— Кто это был, Мартин? Какие люди?
— Не нужна ли вам моя помощь?
Эскен оглянулся. К ним направлялся священник.
— Спасибо. Мы хотим просто поговорить в уединении.
Неожиданно пламя свечей у алтаря затрепетало от порыва ветра. Священник оглянулся на дверь и побледнел.
— Боже милостивый! — Он нащупал висящий на шее деревянный крест.
Эскен тоже обернулся и увидел входивших в церковь людей в белых мантиях. Их насчитывалось не меньше двадцати. На всех маски в виде белых оленьих голов. Последний закрыл за собой дверь, натягивая маску на ходу, и Эскен на мгновение успел увидеть его лицо: квадратная челюсть, аккуратно подстриженная черная борода. Шедшие впереди обнажили мечи.
Мартин вскочил на ноги и прижался спиной к колонне.
Священник исчез, а Эскен выхватил меч и загородил собой племянника.
— Не подходите! Не подходите!
— Наш магистр опасается твоего предательства, Мартин, — произнес один из вошедших. — Но я о тебе лучшего мнения. Думаю, ты человек чести, и останешься верен своей клятве.
— Честь? — прорычал Эскен. — Как ты смеешь говорить о чести? Я знаю, каким извращениям вы заставляли его предаваться, губить душу! Неужели наш орден настолько пал, что в нем появились такие люди, как вы, сеющие заразу? Вы все будете гореть в аду!
— Ты ничего не понимаешь, — спокойно отозвался человек в маске. — Но скоро поймешь. — Он показал мечом на Мартина. — Взять его.
— Беги, Мартин! — успел крикнуть Эскен и ринулся на человека в маске.
Тот легко отбил его удар.
— Не будь глупцом, де Флойран. Положи оружие.
Эскен сделал выпад. Человек в маске увернулся, схватил его за руку и ударил коленом в живот. Эскен уронил меч и, хрипя, опустился на колени. Ему сразу надели на голову черный мешок.