Республика словесности: Франция в мировой интеллектуальной культуре
Шрифт:
Вообще, в это время литературные школы уступают место движениям, которые на основе какой-либо общности объединяют новичков и маргиналов: регионалистская литература, католическая литература, популистская литература, пролетарская литература и т. д. [438] Чаще всего такие формы объединений свидетельствуют о неудачном положении внутри литературного поля — речь идет, например, о провинциальных писателях, которым не под силу занять видную позицию на парижской сцене, о претендентах, не обладающих экономическими, социальными и/или культурными ресурсами, без которых они не могут получить доступ к таким престижным инстанциям легитимизации, как, например, «НРФ», или литературные салоны и светские круги. Тем не менее они следуют определенным этическим или даже политическим доктринам, что увеличивает популярность этих писателей и позволяет им, рассчитывая на вполне определившиеся круги читателей, завоевать себе место в издательском деле.
438
Ср.: Thiesse Anne-Marie.Ecrire la France. Le mouvement r'egionaliste de langue francaise entre la Belle Epoque et la Lib'eration, Paris: PUF, 1991; Serry Herv'e.Les 'ecrivains catholiques dans les ann'ees 20 // Aсtes de la recherche en sciences sociales. 1998. № 124, sept. P. 80–87; id.L’Invention de l’'ecrivain catholique. Le mouvement de «renaissance litt'eraire catholique» (1880–1933). Contribution `a une sociologie du «renouveau», th`ese du doctorat. Universite Paris X-Nanterre, 2000. 2 vol.; P'eru Jean-Michel.Une crise du champ litt'eraire francais: le d'ebat sur la «litt'erature prol'etarienne», 1925–1935 // Actes de la recherche en sciences sociales. 1991. № 89, sept. P. 47–65; Ambroise Jean-Charles.Henry Poulaille et le mouvement francais pour la litt'erature prol'etarienne. Position litt'eraire, repr'esentations, prises de positions politiques 1925–1944, th`ese de doctorat. Universit'e Rennes I, 1998.
В XIX веке литература часто служила ступенькой к политике: наиболее показательным примером такого рода пути остается карьера Мориса Барреса. Начиная с 1920 года ситуация изменяется ровно наоборот: именно политика, как бы ее ни хулили, предоставляет многим претендентам возможность проникнуть на литературное поле (разумеется, с «черного хода», через чужое поле), становится способом социализации и, довольно быстро, разграничения позиций. Утверждение политической логики в литературе должно быть отнесено, с одной стороны, на счет изменения характера политических предложений — писателям доверяется выступать на страницах партийных изданий, они имеют партийные поручения, партии активно привлекают в свои ряды интеллектуалов, взять, например, практику ФКП начиная с 1932 года [439] ; с другой — к преобразованиям прессы и издательской практики. Интеллектуальные трибуны определяют свое место, исходя из идеологических ориентиров. Именно в этот период — в прямой связи с теми задачами, которые ставят перед собой издатели, стремящиеся к увеличению числа читателей, — возникает несколько литературно-политических еженедельных газет, выходящих массовыми тиражами: если брать издания правого толка, это «Кандид» (1924), «Гренгуар» (1928), «Же сюи парту» (1938), вскоре ставшая откровенно фашистским изданием, или, наконец «1933», в левом лагере это коммунистическая «Монд» (1928), радикальная «Марианна» (1932) и лево-антифашистская «Вандреди» (1935). В то же самое время для более ограниченных читательских кругов появляется целый ряд новых идеологически окрашенных литературных журналов, которые стремятся заявить свое своеобразие по отношению, с одной стороны, к таким журналам общего характера, как, например, «Ревю де дё монд», а с другой — к крупным литературным ежемесячникам наподобие «Меркюр де Франс» или «Нувель ревю франсез». Речь идет о католическом и близком к «Аксьон франсез» «Ревю юниверсель» (1920), журналах коммунистической или левопацифистской ориентации «Кларте» (1921), «Эроп» (1923), «Коммюн» (1933), роялистско-католическом издании «Реаксьон» (1930), христианско-персоналистском журнале «Эспри» (1932) и т. д. Опыт войны, которой посвящена значительная часть прозы этого времени, способствует проникновению идеологии в область художественного вымысла, как об этом свидетельствует роман «Огонь» А. Барбюса, популярность которого была обеспечена Гонкуровской премией. Вместе с тем нельзя также забывать и о той роли, которую сыграли в литературе новые методы журналистики, в частности получивший распространение жанр репортажа, который обновляет французский роман того времени, как об этом свидетельствуют романы Андре Мальро, посвященные гражданским и революционным войнам [440] .
439
Ср.: Bernard Jean-Pierre A.Le Parti communiste francais et la question litt'eraire 1921–1939. Presses Universitairesde Grenoble, 1972; Prochasson Christophe.Les Intellectuels, le socialisme et la guerre (1900–1938). Paris: Seuil, 1993. По последним итогам по вопросу о Коммунистической партии и интеллектуалах ср.: Matoni Fr'ed'erique.Les intellectuels et le Parti: le cas francais // Le Si`ecle des communistes / Michel Dreyfus et alii (dir.). Paris: L’Atelier, 2000. P. 405–424.
440
Ср.: Rieuneau Maurice.Guerre et r'evolution dans le roman francais 1919–1939. Paris: Klincksieck, 1974.
Эта политизация литературы порождает своего рода сопротивление, которое, излагая позицию своих противников, усиливает их представления о литературе. В 1927 году выходит в свет «Измена клириков» Жюльена Бенда, который упрекает интеллектуалов в том, что они «жертвуют высокими требованиями искусства в угоду партийным пристрастиям» [441] . В 1930-м Марсель Арлан высказывает сожаление об этой подмене эстетического суждения суждением политическим:
Мне по-прежнему кажется пагубным это влияние политики на литературу. Нападки г-на Жюльена Бенда ничего не изменили. Писатель, хочет он того или нет, вынужден считаться с политическими партиями. Что бы он ни написал, его книга сразу относится либо к правому, либо к левому лагерю [442] .
441
Benda Julien.La Trahison des clercs. Paris: Grasset, 1927.
442
Arland Marcel.Examen [1930] // Essais critiques. Paris: Gallimard, 1952. P. 31–32.
Анкета Бо де Ломени «Кто такие правые и левые?» (1931) окончательно закрепляет использование этих категорий в поле идеологий, несмотря на то что некоторые из участников опроса высказывают сомнение в их уместности. «Когда речь идет о писателях, не очень-то часто говорят, что этот из правых, а тот из левых», — заявляет Альбер Тибоде [443] , что не мешает ему опубликовать в следующем году книгу под названием «Политические идеи во Франции», где он представляет опыт классификации правых и левых идей: к правым он относит традиционализм, либерализм и индустриализм, клевым — якобинство и социализм, а также христианскую демократию, которая «начинает леветь» [444] .
443
Ответ Альбера Тибоде в опросе Бо де Ломени (Цит. соч. С. 76).
444
Thibaudet Albert.Les Id'ees politiques de la France. Op. cit. P. 250.
Эта классификация во многом предвосхищает и предвещает широкомасштабную политическую мобилизацию писателей в 30-е годы. Наиболее зримым знаком — и сигналом — этой мобилизации является выбор в пользу коммунизма, сделанный Андре Жидом, писателем, который вплоть до 1932 года символизировал собой оторванного от мира художника. Эта политизация заметно усиливается после событий 6 февраля 1934 года и размежевания правых неопацифистов и левых антифашистов. Показательным в этом плане является также все возрастающее внимание к злобе дня, которое теперь, под давлением Гастона Галлимара, Андре Жида и Андре Мальро, уделяется в оплоте чистой литературы, которым оставался до сих пор журнал «Нувель ревю франсез» [445] . Несмотря на все усилия главного редактора Жана Полана, стремящегося сохранить равновесие между «правыми» и «левыми» и избежать всякого догматизма, в 1935-м Франсуа Мориак все же обвиняет его в том, что журнал все больше и больше скатывается к политике: «… даже если бы „НРФ“ принял сторону правых, мне все равно кажется, что в этом году он утратил смысл своего существования […] Увы, наверно, прошло то время, когда журнал мог достаточно свысока судить о текущих событиях, чтобы не пасть их жертвой» [446] . В 1937 году Жан Полан пишет Марселю Арлану:
445
Ср.: Cornick Martyn.The Nouvelle Revue francaise under Jean Paulhan, 1925–1940. Amsterdam; Atlanta: Rodopi, 1995.
446
Письмо Франсуа Мориака Жану Полану (1935). Fonds Jean Paulhan. Archives IMEC.
Я нисколько не разубедился в том, что сейчас как никогда важно, чтобы роль НРФ заключалась в том, чтобы не вмешиваться напрямую в борьбу партий. Низость многих оценочных суждений, которая намного заметнее в «Эроп», «Коммерс» и т. д. чем в «Кандиде» или «Аксьон франсез» (где постоянно твердят о своей непредвзятости), должна служить для нас предупреждением. Важно, однако, чтобы наша беспристрастность не превратилась в индифферентность. Мне бы хотелось, чтобы в НРФ царила страстная беспристрастность [447] .
447
Жан Полан Марселю Арлану (начало 1937 г.) в кн.: Paulhan Jean, Arland Marcel.Correspondence 1936–1945. Paris: Gallimard, 2000. P. 55–56. Возможно, здесь идет речь о «Коммюн», а не о литературном журнале «Коммерс».
Однако когда в 1938-м Полан советуется с сотрудниками журнала по поводу направления, которое должно сильнее подчеркивать его единство, он сравнивает «НРФ» с «Эроп» и «Эспри», где «душа журнала», по его мнению, «столь ощутима»: «Причем я понимаю, — прибавляет он, — что и в одном и в другом случае это достигается ценой политического или нравственного догматизма», которого «НРФ» всегда сторонился [448] . Таким образом, политика окончательно определяется как способ идентификации и разграничений в литературном поле.
448
Из письма Жана Полана Рене Домалю, 11 апреля 1938 года, в кн.: Paulhan Jean.Choix de lettres. Т. II. 1937–1945. Trait'e des jours sombres. Paris: Gallimard, 1992. P. 48.
Итак, мы видим, что категории правого и левого накладываются на уже существующие литературные оппозиции, в чем-то совпадая с ними, в чем-то отличаясь от них: речь идет о парах светский/богемный, старый/юный, именитый/новичок, арьергард/ авангард. Как мы уже видели, они не всегда выражают реальные политические позиции писателей. Тем не менее в символическом пространстве литературы они обладают особой силой внушения и предписания, которая наделяет писательские позиции особыми ожиданиями. К тому же они не лишены определенных социальных оснований, что подтверждается базовыми статистическими данными.
Поляризация литературного поля в 1930-е годы обусловливает возможность статистического подхода в анализе комплектования «правого» и «левого» лагеря в области литературы в период между двумя мировыми войнами. Тем не менее следует учитывать ограниченность подобного подхода, а главное — характерное для него двоякое упрощение, которое определяется тем, что здесь, с одной стороны, вся гамма возможных политических позиций сводится к бинарной оппозиции, а с другой — применяется принцип категоризации, который далеко не исчерпывает собственно литературных задач, решавшихся теми или иными писателями. Тем не менее наш анализ, затрагивающий траектории творческого пути 185 писателей, активно работавших в период с 1920-х по конец 1940-х годов, позволяет обнаружить то давление, которое оказывали социальные детерминанты и позиции, занимаемые в литературном поле, на политический выбор писателей в межвоенный период [449] .
449
Здесь речь идет о реальных политических позициях. Для лучшего контроля результатов в эволюции политических траекторий писателей была установлена определенная периодизация, соответствующая основным этапам трансформации политических задач текущего момента: 1920–1930, 1930–1934, 1934–1939, 1940–1944, 1944–1947, 1947–1952, 1952–1956. Здесь я сосредоточиваюсь на межвоенном периоде, отсылая в том, что касается периода оккупации, к моей книге «Война писателей (1940–1953)» ( Sapiro G.La guerre des 'ecrivains (1940–1953). Paris: Fayard, 1999). Результаты, касающиеся послевоенного периода (в частности, начиная с 1947 г.), обладают исключительно иллюстративным характером в отношении политической эволюции рассматриваемых писателей: более детальный анализ потребовал бы включить сюда писателей, занявших свое место на литературном поле уже после Освобождения. Решая свою задачу, я подразделила различные литературные группировки на две большие категории — «правые» и «левые» (есть еще три типа позиций, которые подразумевают следующие тенденции: «прочие/NRF», «аполитичные» и «нехарактерные», куда относятся писатели, которые были или слишком юны в начале рассматриваемого периода или ушли из жизни в 40-е годы). Категория «левый писатель» включает гошистов, троцкистов, коммунистов и попутчиков, а также социалистов, радикал-социалистов и христианских демократов; категория «правый писатель» — правых консерваторов, крайне правые («Аксьон франсез», лиги) или профашистские группировки; в послевоенный период к ней относятся также голлисты. Само собой разумеется, что мы рассматриваем не только активистов того или иного лагеря, но и сочувствующих. Несколько грубая, приблизительная категоризация, объясняющаяся немногочисленностью анализируемых групп, будет уточняться при более детальном их рассмотрении. Источники и принципы построения социологического анализа см.: Sapiro G.La guerre des 'ecrivains (1940–1953) P. 703 sq.
Писатели левого лагеря принадлежат в основном к молодому поколению: более чем трем четвертям из них нет и тридцати к 1920 году, те, кому за тридцать, в той же самой пропорции выбирают «правый» лагерь, в 1920 году больше чем половине из них уже за сорок. Здесь следует различать крайне правых, к которым тянет наиболее молодых писателей (двое из пяти находятся в возрасте от тридцати одного года до сорока лет), и правых консерваторов, среди которых двое из пяти разменяли шестой десяток. Этот факт подтверждает известное соотношение между старением и склонностью к консерватизму, однако оно дополняется здесь двумя факторами. Первый связан с ритмом и формами литературной эволюции: с эпохи романтизма здесь все происходит через символические революции. Второй — с цезурой войны: как заметил Карл Манхейм, социальные перевороты ускоряют кристаллизацию новых поколений [450] .
450
Mannheim Karl.Le Probl`eme des g'en'erations. Paris: Nathan, 1990. P. 65–66.