Революционная сага
Шрифт:
— …Впрочем, я уточнял. Генерал он самопровозглашенный. После того как потрепал красных, якобы ему присвоил чин генерала не то Деникин не то Колчак, не то оба сразу. Но злые языки говорили, дескать, не тот и не другой, а некто сам находящийся в генеральском звании.
За "Дунайскими волнами", заиграл оркестр иные волны, холодные, тяжелые амурские.
Будто из-под земли появился официант, изготовился принимать заказ.
Шампанского в меню не имелось.
— Что же это такое? Ресторация и без шампанского.
— Личное распоряжение генерала Подлецова. Пока не побьем большевиков — никакого шампанского.
Заказ делал Евгений. Говорил четко, так, словно всю жизнь питался исключительно в ресторанах.
Лишь раз уточнил:
— Даме, разумеется, вино?..
— Водки мне! — распорядилась Ольга. — От дурного вина у меня изжога, а откуда в этой дыре хорошее вино.
— Зря вы так сударыня. — обиделся официант. — Хорошее есть… «Абрашка» из старых запасов…
— Делай, что тебе говорят. — распорядился Евгений.
Довольно скоро принесли закуски и графин с водкой. Аристархов тут же разлили ее по бокалам:
— Выпьем за наше спасение. И за его творца — деву Ольгу!
Возражений не последовало.
Рюмка водки натощак подействовала освежающе, резко, словно пощечина. Кровь прилила к лицу, стало жарко. Иль, может быть, Ольга покраснела еще до выпитой рюмки?
— Так расскажите… — проговорил Евгений, тут же наливая по второй. — Расскажите, откуда вы такая расчудесная.
— Ранее… Да так ли важно? Училась в университетах с труднозапоминаемыми названиями, в городах далеких. Работала на стольки фабриках и заводах, что все не упомню.
— Часто меняли место работы? — полуулыбнулся Аристархов. — Наверное, тяжело даме работать на мужской работе?
— Пролетарская революция уровняет в правах мужчин и женщин. — вмешался в разговор Клим, и тут же зачем-то покраснел.
— Ну я в этом конкретно сомневаюсь. Попытки, безусловно, будут… Но ничем хорошим это не закончится.
— Вы против феминизма? — удивилась Ольга. Не верите в движение суфражисток? В прогресс?
Евгений еще раз вдохнул воздух, густо пропитанный духами:
— Нет, отчего же, я за прогресс. Раньше для того чтоб привлечь мужчину женщины использовали приворотное зелье, готовили какие-то гадости из пепла и волос, то теперь для тех же целей пользуются пудрой, помадой… Так что да здравствует прогресс. А если серьезно…
Евгений начал и замолчал.
— Да простит меня Клим, но деление мира на женщин и мужчин есть наипрекраснейшим неравенством на свете. Всему свое место, и каждый на своем месте. Женщины созданы красивыми, чтоб вдохновлять мужчин на подвиги. Мужчины сильны, дабы защищать женщин, красоту. А если мы начнем уравнивать, получится существо не шибко сильное, и не совсем красивое…
Выпили по третьей. Выловив вилкой маринованный гриб, Евгений хотел что-то сказать. Но не успел.
— Жаль, потеряли Рихарда… — проговорила Ольга, голосом больше похожим на шепот. — Как он там…
— А мне ничуть не жаль… — ответствовал уже осоловевший от водки Евгений. — Мне жаль людей, которые на него наткнутся.
За соседними столами подобострастно шептались:
— А вы слышали? Генерал Врангель взял Царицын. И сам Джугашвили бежал, переодевшись в женское платье, впрочем, не сбрив усы…
И тут, будто сама по себе открылась двухстворчатая дверь. Из полутемноты коридора в обеденный зал вошли четверо. За их спинами почти сразу закрылись створки. Только все одно, в зале сразу стало всем зябко. Показалось, вошли они не из коридора, а из склепа, где холоду и смерти по-домашнему уютно.
На пороге остановились, не то, привыкая к яркому свету, не то осматриваясь.
Отдыхающие ответно оглядели их.
Высокие, худые, черные плащи до пят, капюшоны, скрывавшие лица. Но заглянуть под капюшон хотелось меньше всего. С плащей капала вода, хотя будто бы на улице дождя не было.
Кто-то пробормотал:
— И как их пустил швейцар?..
Но вопрос остался без ответа. Даже вопрошающему стало ясно: таких попробуй не пустить. Такие пройдут по трупам. А кому хочется, чтоб по их трупам ходили?
И четверо шагнули, освобождая из ножен мечи. Пошли в глубину зала.
Шагали не в ногу, но четко. Подогнанные ранее без скрипа половицы стонали, молили о пощаде.
Было понятно: они пришли сюда не обедать. Почувствовав что-то, вскочили офицеры из-за стола Подлецова, ощетинились стволами пистолетов.
— Не стреляйте, и никто не пострадает… — устало предупредил один из вошедших. — Кроме полковника Подлецова.
Странно, но пока четверо шли, никто так и не смог пересилить себя, нажать на спусковой крючок.
Сам генерал сидел за столом совершенно бледный. Он не бежал — просто не понесли бы ноги. Лишь когда до фигур осталось с пол-сажени, выдавил:
— А кто вы такие, позвольте спросить?..
— Нет времени. — был гулкий ответ.
Взмах пяти мечей.
Кровь.
Карминовая струя упала на вечернее платье одной дамы. Красное на белом фоне хорошо смотрелось.
Голова генерала упала лицом в салат. Обезглавленное тело расслаблено откинулось на спинку стула.
И лишь тогда юный, молодцеватый поручик из двух револьверов и стал стрелять по фигурам в черном. Бил по-македонски, с обеих рук.
И стрелял довольно сносно. Лишь раз пуля прошла мимо фигур. Остальные тринадцать пуль двух офицерских «наганов» попали в цель. Вернее, в цели.
Стрелял, пока ударники не стали бить уже по стреляным гильзам.
Тогда четыре черные фигуры повернулись. Сидящие в зале видели, как дыры на их одежде затянулись. Казалось, что плащи вокруг ран стали ветхими, рассыпаются в прах, в пыль. Эта пыль засыпает отверстия, затем становится тверже, превращается в ткань.