Рэймидж и барабанный бой
Шрифт:
Три фута… один фут… Испанец забрался верхом на трос, обхватив его ногами, и протянул руки к порту. Рэймидж смог теперь разглядеть его, и внезапно понял, что это Пареха. Он мысленно молил, чтобы лейтенант не просунул в порт только голову, чтобы посмотреть налево и направо, но вместо этого прямо прополз через него и кинулся на Саутвика, который, стоя тут с трубой ночного видения под мышкой, несомненно был вахтенным офицером. Следующие испанцы будут намного менее осторожны, потому что им будет ясно, что путь свободен.
Пареха оказался настолько быстр, проскользнув через порт как змея, что Рэймидж едва успел ударить его. Джексон поймал испанца, когда тот упал, и оттащил его в сторону, где передал Эпплби, чтобы тот спустил его по трапу. Они все ждали следующего человека, который ничего не мог подозревать. Он появился через мгновение, и удар Антонио отправил его в протянутые руки Эванса.
Джексон был готов поймать третьего человека, которого ударил Рэймидж. Четвертый, пятый и шестой испанец последовали с небольшими перерывами и быстро лишились сознания. Ни один не застонал. Нож седьмого испанца упал с грохотом, но восьмой не заметил.
Когда двенадцатый человек упал под кофель-нагелем Антонио, Рэймидж выглянул через порт и видел, что осталось еще трое. Он приказал Антонио спуститься — первая жертва уже должна быть пригодна для допроса.
Тринадцатый и четырнадцатый также лишились сознания, после чего Рэймидж знаком указал Джексону, чтобы тот приготовился схватить пятнадцатого и последнего испанца — самого высокого и самого неуклюжего из всех. Он с трудом протиснулся через порт, и через мгновение руки Джексона были на его горле, в то время как Рэймидж попытался связать ему руки, а Эванс держал его за ноги.
Но человек был слишком силен для Рэймиджа, который, понимая, что через мгновение тот вырвется на свободу и оторвет руки Джексона от горла, пнул его коленом в пах, и тот свалился издавая стоны. Рэймидж наклонился, вытащил нож из ножен на туфле и провел лезвием в дюйме от лица испанца.
— Смотри! — прошипел он на испанском. — Если будешь кричать, ты умрешь!
Сквозь стоны можно было разобрать несколько слов молитвы.
— Оттащите его от порта, — приказал Рэймидж, держа нож на виду, покуда Эванс тянул испанца за ноги.
— Теперь, — продолжал Рэймидж по-испански, — скажи мне, какой сигнал вы должны были подать, когда захватите судно.
— Никогда!
— У другого человека тоже есть нож, — сказал Рэймидж резко. — Он воспользуется им. Когда он закончит, ты больше не будешь мужчиной.
Рэймидж, едва удерживаясь, чтобы не рассмеяться над мелодраматизмом свой угрозы, сказал Джексону:
— Развяжи ему пояс: я обещал кастрировать его.
Глаза испанца расширились, и на палубе было достаточно светло, чтобы прочитать в них ужас, когда он уставился на Рэймиджа; его тяжелое дыхание сильно отдавало чесноком. Джексон сел верхом на живот испанца, лицом к его ногам.
— Я считаю до десяти, — сказал Рэймидж по-испански. — Если не скажешь мне к тому времени — пафф! Начали: uno, dos, tres…
Он медленно считал. На счет семь испанец начал дергать бедрами, и Рэймидж похлопал Джексона по плечу. Американец разорвал штаны испанца.
— Ocho… nueve…
— Сеньор — я скажу!
— Тогда говори!
— Мы должны были зажечь два фонаря — и это все!
— Если ты лжешь…
— Нет-нет, сеньор — я клянусь, что это все! Два фонаря, по одному на каждой раковине, и оставить их там.
— Хорошо. Ты пойдешь вниз без шума. Помни…
— Да-да, сеньор!
— Отправьте его вниз, — приказал Рэймидж, и Эванс потянул испанца за ноги по диагонали к открытому люку и затем спустил его по трапу вниз головой.
— Джексон — два фонаря, быстро. Зажги новые — не оставляй их в темноте внизу. Мистер Саутвик, спуститесь туда и разберитесь с пленниками.
Внезапно он подумал, что кто-то мог оставаться в шлюпке, но беглого взгляда назад было достаточно, чтобы убедиться: в шлюпке пусто. Следует ли поднять шум, чтобы на фрегате подумали, что здесь идет драка? Нет — человек с ножом в спине умирает тихо.
Появился Антонио.
— Сигнал, что судно захвачено: два белых огня!
— Отлично — это то же, что сказал мой человек.
— И как только фрегат уберет верхний из трех фонарей, — продолжил Антонио, — мы должны сменить курс на северо-запад.
— Вы молодец, — сказал Рэймидж, недовольный собой. — Я забыл спросить об этом!
— Мой человек очень хотел говорить, — сказал Антонио.
— Что вы ему сделали?
— Ничего — я просто пригрозил ему этим. — Антонио сделал красноречивый жест. — А вы?
— То же самое.
— Это никогда не подводит.
— Очевидно, нет, — сказал Рэймидж сухо. — Хотя я в первый раз испробовал это.
— И я. Но сами подумайте — каково было бы вам…
— Довольно! — воскликнул Рэймидж. — Достаточно противно было угрожать кому-то другому!
Как только фонари были установлены, фрегат дал сигнал, и курс изменился, несколько матросов спустились по тросу, чтобы привязать испанскую шлюпку. Рэймидж зашел в каюту Мармайона и без лишних предисловий потребовал ответа:
— Вы знали, что эта попытка будет предпринята?
Испанец глядел в сторону, избегая взгляда Рэймиджа, его жирное лицо лоснилось от пота.