Рейс в одну сторону
Шрифт:
И пошел в свой кабинет. "Вот и побегай, урод!
– подумал Альфред.
– А я за тобой понаблюдаю".
То ли Трясогузов снова что-то угадал, то ли у него появилось нечто вроде предвидения, но через две минуты Малыш вновь вышел из кабинета и прямиком направился к Трясогузову.
– Ты точно решил, что это подделка, а не ваша повариха?
– спросил он.
Альфред пожал плечами:
– Откуда же мне знать, что
Трясогузов, по-прежнему, не отрываясь от мониторов, спросил притихшего вдруг Малыша:
– Ты что-то еще хотел, или у тебя всё?
– Всё!
– бросил тот и снова ушел в кабинет.
– Вот и сиди там, паскудина, - прошептал Трясогузов, когда за Малышом закрылась дверь.
Толстяк вздохнул, и, сразу придумав, чем бы ему себя занять в этот "мертвый час", когда всё движение на острове и прибрежной линии прекращалось на какое-то время, достал из своей сумки задачки. Новую порцию пищи для ума ему незаметно сунула сегодня Маргарита, когда он находился в отключке. Он улыбнулся, оценив заботу доктора, и стал решать простенькие примеры один за другим.
Полчаса, посвященные математике, иногда прерывавшиеся чьим-нибудь смехом в зале, или его случайным взглядом на экран (привычка, выработанная годами), прошли в спокойной обстановке. Малыш больше не выходил из своей коморки и Трясогузову было очень комфортно сидеть на законном рабочем месте и заниматься тем, чем ему хотелось. Задачки через час ему надоели, и он решил, что пора бы "пробежаться" по всем камерам. Он начал неспеша щелкать кнопками слева направо: глаз не цеплялся ни за что такое, что требовало бы повышенного внимания. Сначала шла береговая линия южной стороны острова. Потом, непрерывной серой линией тянулись склады, склады, склады. Затем, несколько зданий, в которых хранились то ли запчасти, то ли боеприпасы (Трясогузов не помнил этого, хотя был обязан). После них - снова склады. Потом, в общей "коллекции" маленьких квадратных экранов образовывалась искусственная брешь в виде пустого экрана с помехами - недоступный третий пирс. Трясогузов продолжал щелкать кнопками и уже устал палец, как снова он наткнулся на склады, затем - вертолетное поле, огромное, как...Трясогузов не мог подобрать подходящего сравнения, если только не складывать в голове площади футбольных полей, как это любят делать американцы, но он не помнил этих площадей. За вертолетным полем находился огромный сегмент горы "Эверест": вот здесь было много закоулков, в которых могло "притаиться зло", как выражался Трясогузов, когда обсуждал с кем-нибудь из сотрудников жизнь объекта "из камеры наблюдения" (снова его удачная шутка - удачная, конечно, в переделах его рабочего места). Вообще настоящих ценителей его юмора было не так много, но толстяк не обижался на косных людей, а относился к ним, как к, скорее, убогим, чем счастливым. Да, толстяк был беспощаден в своих оценках, что мог засвидетельствовать Малыш, вновь не вовремя появившийся на горизонте и державший курс прямо к столу Трясогузова.
– Что тебе еще надо, уродец?
– тихо произнес Трясогоузов, не открывая рта. Уродец, тем не менее, не меняя курса, подошел к столу толстяка и сказал то, о чем можно было лишь мечтать:
– Короче, - сказал Малыш и оглянулся,
Трясогузов покачался в своем кресле.
– Смотреть целыми днями на бутафорию? Тоже мне, радость для глаз, - сказал он. Через мгновенье, правда, толстяк спокойно спросил, - И что же я должен буду сделать взамен?
Малыш ждал этого вопроса, и в тоне Трясогузова, то есть, так же спокойно, ответил:
– Мне нужен будет полный список сотрудников, которые работают вот в этом секторе.
С этими словами он протянул Альфреду бумажку, на которой была начерчена схема, с вписанными туда названиями тех отделов, входивших в, интересующий Малыша, сектор.
– А мне это точно надо?
– спросил Трясогузов.
– Это раз. Во-вторых, ты же сам можешь всё узнать, если ты старший по наблюдению.
– Нет, не могу - кое к каким отделам у меня нет доступа. И, потом, мне нельзя "светиться".
– А мне, значит, "светиться" можно?
– Ты никому не нужен - с тебя взятки гладки, - ответил Малыш с такой уверенностью в голосе, что Трясогузов был уже готов в это поверить.
Трезво рассудив, что не стоит обижаться по поводу своей ненужности, толстяк задал другой вопрос:
– Почему же ты решил, что такой доступ есть у меня?
– спокойно спросил он, и, не дожидаясь ответа, снова вернулся к своему монитору, который был ему сейчас гораздо интереснее, чем разговор с полоумным начальником.
– Да, у тебя этого доступа нет, но ты знаешь некоего Полозова, который работает на объекте штатным психологом - вот у него-то, как раз и есть полный доступ к этим спискам.
Трясогузов вновь оторвался от интересного занятия - наблюдения за складами и чайками, которые старались устроить там свои гнезда, но сильные порывы ветра не давали им закрепить там ветки, принесенные из леса, росшего на "Эвересте".
– С чего ты взял, что Полозов...
– начал было Трсяогузов, но Малыш перевал его:
– Так, послушай: мне лучше знать, кто имеет тот или иной доступ. Твоя задача, подобраться как можно ближе к этому психологу и выяснить, где он хранит эти списки. Если они лежат в его компьютере - узнать чертовы пароли к тем папкам, куда помещен нужный мне материал. Ты понял, свинка?
– Ты знаешь, судьба Светланы, с каждым днем, интересует меня всё меньше и меньше, так что, свое предложение можешь засунуть...
– Так, стоп!
– хлопнул ладонью по столу Малыш. Трясогузов разглядел на тыльной ее стороне на половину стертую синюю татуировку не то краба, не то паука.
– Ты, похоже, не понимаешь, - продолжал Малыш, наклоняясь над Трясогузовым так низко, что, если чуть повернуть голову, можно цапнуть Малыша за ухо и оторвать его к чертям собачьим. В этом случае от него можно будет избавиться дня на три - пусть полощет мозги медсестрам и прочему персоналу местного госпиталя.