Рейс в одну сторону
Шрифт:
Он снова отъехал назад и уставился в едва заметную желтую полоску света в верхней части двери. И как теперь быть? Прошла минута, другая, третья - полезных мыслей не было, если только, не проверить карманов под подлокотниками. Но там он ничего не хранил - не было в том надобности. Тем не менее, рука сама полезла в правый карман и нащупала ту самую злосчастную записку, с которой всё и началось. Он взял бумажку, подержал в руках, испытывая желание порвать ее на мелкие кусочки и развеять их в этой проклятущей темноте, но потом передумал. Пусть это будет доказательством его невиновности, если вообще он останется жив
– Тварь!
– вновь, в который раз, вскричал толстяк. И тут, он услышал звук, доносившийся из-за двери. Это была точно не вентиляция, которую он слышал в том страшном углу, где лежал труп психолога.
– Эй!
– заорал он.
– Спасите, помогите! Эй!
Звуки прекратились. Трясогузов нервно задышал: да что же это такое, а?
– Эй, твари, открыли дверь, быстро!
– крикнул он, вдруг осознав, что за ней мог стоять тот, кто ее же и запер, а заодно и свет погасил. Скорее всего, это был убийца Полозова - в таком случае рассчитывать на то, что он освободит Трясогузова из этой ловушки, не менее наивно, как надеяться на то, что голодный лев тебя не сожрет, а просто отвернется и убежит в свою саванну.
– Эй!
– без надежды в голосе вновь крикнул толстяк, и понял, что ловушка откроется только тогда, когда это будет нужно убийце.
– Мне в туалет надо, уроды!
– снова проорал толстяк то, что первым пришло в голову.
И тут ему кто-то ответил:
– Места вокруг много - ходи туда.
У Трясогузова задрожали губы:
– Куда - туда, урод? Окрой дверь, паскуда, я тебе ничего не сделаю, если ты хороший...
– тут он закашлялся, - ...хороший человек!
– договорил он, понимая, что хорошие люди не предлагают помочиться в помещении, когда есть возможность доехать до туалета.
– У вас тут туалет вообще есть, или как?
– спросил Трясогузов, с трудом напрягая голосовые связки. Да, дурацкий вопрос, но всё же...
– Есть, есть, как в Греции, - ответили из-за двери.
Тут же послышались шаги - уходили куда-то влево, шаркая подошвами.
– Эй!
– сделал последнюю попытку толстяк, прокричав осипшим голосом.
Тут мелькнула странная догадка.
– Блин, кто же так говорил?
– прошептал Трясогузов.
– Кто-то в комнате отдыха, или в столовке?
Определенно, он уже где-то слышал этот голос, несмотря на то, что фраза была распространенной вот уже
– Кто же ты, кто?
– спрашивал себя Трясогузов. Этот кто-то - из сотрудников, однозначно. Он поднял голову вверх и закрыл глаза, сосредотачиваясь на правильном ответе. И тут он вспомнил, хотя это воспоминание было из разряда шуток с того света: так однажды сказал Полозов, чье тело сейчас лежало в двадцати метрах отсюда.
Глава 44
Трясогузова аж передернуло. Неужели и голос такой, до ужаса знакомый - его, Полозова?
– Быть этого не может, - прошептал Трясогузов.
– Просто, не может быть...
И тут дверь распахнулась. В комнате включился свет: на пороге стоял убиенный Полозов, а из-за его спины выглядывала Кондрашкина.
Трясогузов сильно моргнул и, для верности, потер глаза пальцами.
– Что?
– вырвалось у него.
– Что?
– спросили они его оба.
Он даже не мог слова подобрать, чтобы сказать, кем теперь были для него эти люди. Его рука сама, "не спрашивая" хозяина, вытянулась в том направлении, где лежал окровавленный труп.
Полозов кивнул и весело сказал:
– Муляж!
Толстяк не мог вымолвить ни слова, хотя и пытался.
Оба врача зашли в кабинет и закрыли за собой дверь.
– Ну, как наши дела?
– спросила Кондрашкина, как ни в чем ни бывало.
Трясогузов молчал.
– Это шок, - спокойно сказал Полозов, глядя на Маргариту. Та согласно кивнула и похлопала Трясогузова по шее.
– Хотите из меня признание выбить?
– произнес он первое, что мелькнуло в его голове.
– О-о, чувство юмора вновь к нам вернулось - это есть хорошо!
– сказал Полозов.
– Ну-с, сильно мы вас напугали?
– Не то слово, - отозвался Трясогузов, не веря своим глазам, по-прежнему пребывая в уверенности, что это продолжение ужасного сна.
– Ну, простите нас, пожалуйста, - сказала Маргарита, - это была, всего лишь, часть лечебной программы, которая должна была немного вас встряхнуть. Вы же встряхнулись, правда?
– Еще как, - сказал толстяк. И тут же задал новый вопрос: - Почему здесь не было кабинета 17К, как вы написал в бумажке?