Рейс в одну сторону
Шрифт:
– О, Боже, - прошептал он горячо, - что мне делать?
Трясогузов оглянулся по сторонам, впрочем, не надеясь хоть что-нибудь увидеть - единственным направлением, куда можно было двигаться беспрепятственно, был путь вперед - к закрытой двери. А позади, тем временем, лежал труп - труп фокусника, психолога, и просто хорошего или плохого человека: Трясогузов так и не смог до конца разобраться в характере этого субъекта, пытавшегося то ли воспользоваться толстяком в своих целях, то ли искренне ему помочь... Ну, а первые плоды
Трясогузов запретил себе думать о будущем - надо попробовать справиться с дверью, до которой нужно еще доехать. Он, не включая моторчика, не нужного сейчас при таких-то условиях "невидимости", руками стал крутить колеса. Давно он не пользовался мускулами, разленившись из-за обилия электрических розеток на "Цитроне".
Осторожно, держась как можно ближе к правому ряду столов, он, поминутно их ощупывая, чтобы не пропустить поворот к выходу, почувствовал, наконец, что столы "кончились" и началась пустота.
– Так, теперь, направо, и еще метр вперед. Теперь повернуть на сорок пять градусов, и - два-три метра вперед, - давал себе команды Трясогузов, всё более и более веря в то, что собственный разум не оставит его на произвол судьбы, и найдет выход, как из этой чертовой комнаты, так и из этого проклятого положения.
Трясогузов ехал в полной уверенности, что, в такой темноте, его мозг рисует точную карту, по которой и надо двигаться.
Он уперся подножкой в стену. Так, теперь, наверное, надо ехать вдоль стены. Альфред снова повернул кресло, встав параллельно стене, и, иногда касаясь ее рукой, чтобы далеко не отъехать, стал продвигаться вперед. Наконец, рука нащупала, что-то похожее на косяк, и потянулась чуть дальше. Пальцы толстяка пробежались по поверхности, похожей на дверь: есть шероховатая материя, пружинящая под легким давлением пальцев - дерматин, сто процентов. И есть обойные гвозди, рифленые шляпки которых цеплялись за ногти...
Трясогузов уперся ладонью в эту поверхность и, что есть силы, толкнул ее. Бестолку - дверь была заперта. Вот только, снаружи ли она закрыта или изнутри? И если кто-то запер ее изнутри, тогда этот кто-то сейчас находится в комнате. Альфреда снова прошиб пот, и спина похолодела, но не так сильно, как полчаса назад.
Он снова толкнул дверь, стараясь приложить больше усилий, чем в первый раз. Нет - она не поддалась. Тогда он ударил кулаком по дерматину: жесткая ткань, под которую положили ватин или поролон, мягко отпружинила - получился не стук, а мягкий шлепок. Трясогузов всхлипнул, как ребенок, которому ничего не удается. Толстяк посмотрел вверх, и, отъехав чуть назад, не отрывая глаз от того места, где должен располагаться верх двери, пригляделся к пространству между косяком и дверью: кажется, там был едва заметный свет, проходивший сквозь щель. Или голова устала, или собственный мозг старается ввести в заблуждение? Трясогузов зажмурился, потом открыл глаза, снова их сомкнул, что есть силы, и снова открыл. Потом
Он снова постучал по коварному дерматину, стараясь вкладывать как можно больше сил в удар, сосредоточившись на кулаке и стараясь бить туда, где были шляпки обойных гвоздей: в этом месте, скорее всего, поролон тоньше и стук должен быть услышан. Трясогузов прекрасно помнил, что он проехал метров двадцать или тридцать, пока отъезжал от поста охраны, и дальше, по вот этому коридору, в поисках проклятого кабинета, только с "зеркальной" маркировкой "К17" вместо "17К".
– Вот, что значит, попасть не в ту дверь, - сказал вслух толстяк, и еще сильнее стал бить по шляпкам гвоздей, понапрасну тратя силы и с каждым ударом лишаясь надежды, которую он сам же отщипывал по кускам и выбрасывал в виде вколачивания её кулаком в предательский дерматин, бывший, хоть он и не одушевленный предмет, свидетелем, а теперь еще и пособником убийства.
– Да, черт возьми!
– крикнул Трясогузов.
– Есть там кто живой?! Твари, откройте!
Но твари молчали - они были далеко-далеко: либо в тридцати метрах отсюда, либо вообще на других этажах. Но не стучать же по полу, чтобы привлечь внимание? Какая там толщина перекрытий между этажами? Без понятия. Да и как он будет стучать, если в руках нет ни палки, ни камня, то есть - ничего. И бросаться на пол нет смысла, чтобы потом опять с трудом себя поднимать в кресло. Нет, надо искать что-то другое.
– Так, вспоминай, что было еще в этой комнате, пока не погасили свет?
– отдал себе приказ Трясогузов.
Он мысленно оббежал комнату, но, кроме столов и трупа Полозова, больше ничего не мог вспомнить. Если только пошарить по стене в поисках выключателя: он же сам включил свет, когда сюда приехал! Трясогузов чуть повернул вправо, и проехал до стены. Потянувшись рукой, он потрогал стену: ровная, местами шероховатая поверхность, без всяких намеков на пластиковую коробочку, с, помещенными в нее спасительными клавишами.
– Я же их сам нажимал, - сказал Трясогузов, нервно щупая голую стену, и, по-прежнему, ничего не находя.
– Твари!
– вновь вскричал Трясогузов, прекрасно понимая, что никто его не слышит.
Он еще раз потянулся рукой, стараясь, хотя бы на пару миллиметров, стать "выше", чтобы, наконец, коснуться... Ах ты, черт - мимо: ничего нет!
– Тьфу, пропасть!
Толстяк отъехал назад и повернул кресло левее. Проехал метр-полтора до другой стороны двери. Он предположил, что мог забыть, с какой стороны был выключатель. Потянулся там руками: и левой, и правой - нет, бестолку: спасительной коробочки с "волшебными" клавишами не было и там.