Рейс в одну сторону
Шрифт:
– Тебя уже где-то просифонило?
– спросил Штукк.
– Не знаю, - ответил Альфред, - мне не до этого.
– Понимаю, - кивнул Штукк, и помог перетащить кресло через металлический порожек.
***
За три часа до прибытия на "Цитрон-4".
– Входи!
– крикнул Альфред, заранее зная, что это был Штукк.
Ральф вошел. Толстяк увидел бледное лицо своего друга.
– С тобой-то что приключилось, а?
– тут же спросил он, не оттягивая тяжелого разговора: такова уж была его натура - знать сразу обо всем.
– Случилось, - тихим голосом отозвался Штукк.
– Светка наша пропала.
– Как пропала?
– удивился толстяк.
– Да так - нет ее нигде. Они вместе с Надькой в одной каюте поселились. Надежду кто-то запер в туалете на швабру. По ее словам, в каюте вдруг заорал какой-то мужик, а Светка что-то ему ответила. Надежда не поняла, о чем они говорили, вот только слышала она Светкины крики, стуки о стены, о дверь туалета, но ничего сделать не могла... Потом, где-то через час, дверь открыли матросы и выпустили Надежду. А Светки нигде не было. Уже весь корабль обыскали - нет ее. Думаю, убили нашу Светку и выбросили за борт.
У Трясогузова побелели губы.
– Я даже знаю, кто это сделал!
– его пальцы вновь вцепились в подлокотники, когда также, при "дружеской" встрече с Малышом он не знал, как будет убит: ножом, пистолетом или голыми волосатыми руками его вечного врага.
– Нет, Альфред, этого ты знать не можешь. Одно дело, знаешь ли, призрак, которого я, лично не видел, а другое...
Трясогузов с удивлением посмотрел на Штукка.
– То есть, как не видел? Ты же прибежал мне на помощь, когда этот урод стоял прямо передо мной...
– Альфи, - перебил его Штукк, - успокойся. Я говорю только то, в чем уверен на сто процентов. А уверен я в том, что никого, кроме тебя, там не видел. Может быть, тот, кого ты считаешь своим врагом, и был там, но, дружище, в той комнате даже маленькой дверки нет, не то, чтобы настоящего прохода какого-нибудь. Ты же не веришь в то, что он мог пролезть в вентиляцию?
– Мог, черт возьми, мог!
– закричал толстяк.
– В том то и дело, что эта мразь, когда его прижмут, способен и в крысиную нору пролезть, не то что в вентиляцию!
– Ну, прекрати, Альфи: будь уже взрослым, трезвомыслящим...
– Как?!
– взвился вдруг толстяк.
– И это говоришь мне ты, мой друг и товарищ? Ты мне до сих пор не веришь?
Штукк с сожалением
– Извини, Альфи, но факты - упрямая вещь.
– Я тоже упрямый!
– крикнул вдруг Трясогузов.
– Я докажу тебе, что я видел Малыша!
– Кого?
– наклонил ухо Ральф.
– Малыша!
– снова крикнул Альфред прямо в ухо Штукку.
– У этого урода в детстве кликуха была "Малыш". А по-человечьи его звали Александром! Или ты и в это не веришь?
– Ну, в это я как раз верю, но, вот, во всё остальное... Как-то слабовато с доказательной базой, знаешь ли, - он развел руками.
Трясогузов был вне себя от ярости. И ему даже не нужен был валидол - он был просто оболганным человеком, которому нужно найти все доказательства преступления, пока корабль не прибыл на место своего назначения.
– Альфи, будь серьезнее, - сказал Штукк, когда толстяк, в краткой форме, изложил ему ход своих мыслей про поиск доказательств существования Малыша.
– Никто не будет заниматься твоим псевдоврагом, пока не решено, где и как будут искать Светлану. Пропажа человека - дело первостепенной важности. А твой призрак пока останется, уж прости, призраком.
– И это говорит мне мой друг?! И ты только что говорил, что будешь меня всегда защищать? К черту тебя и твою тревожную кнопку! Засунь ее себе, знаешь куда?
– Знаю, - ответил Штукк, видя, как расстроен его товарищ. Он понимал, что пройдет не мало времени, пока все встанет на свои места. Ральф отвернулся и пошел в свою каюту, чтобы постепенно готовиться к высадке: он не любил делать всё в последнюю минуту. С молодости приученный готовиться ко всему заблаговременно, он, экономя время и нервы, приходил на любые встречи вовремя, и выглядел всегда спокойным, уверенным в себе человеком, от которого приятно пахло, а не несло за версту, как от взмыленного коня. Штукк всегда был аккуратистом, поэтому нож, пистолет и светошумовую гранату, размером со спелую черешню, он всегда держал в полном порядке. Можно сказать, что именно порядок не раз спасал ему жизнь, оттого он и дожил относительно благополучно до пятидесяти трех лет, не имея, практически ни одного седого волоса. Альфред не редко, в открытую, восхищался его безупречным внешним видом, на что Ральф лишь молча улыбался и всякий раз переводил тему - это было для него всегда само собой разумеющимся, как и для любого здравомыслящего человека, в его понимании.
***
За двадцать минут до прибытия на "Цитрон-4".
Эти три часа дались Альфреду нелегко. Он не знал, как успокоить свои нервы: Штукк ушел, обидевшись на него, пусть и не подав виду. Поехать проведать Надежду было невозможно по нескольким причинам. Во-первых, жила она на второй палубе, а туда вела длинная узкая лестница - это безусловное препятствие для инвалида-колясочника. Во-вторых, скорее всего, ей вообще было не до разговоров: внезапная потеря лучшей и единственной на острове подруги, было для нее таким ударом, после которого не всякий придет в себя. Альфред с горечью подумал, что теперь ее могут вообще выкинуть с работы, и это напрямую зависело от сопротивления ее психики такому стрессу.