Рейс в одну сторону
Шрифт:
– Да, похоже, меня и впрямь могут определить в комнату с мягкими стенами.
Он, спохватившись, боязливо оглянулся, но никого больше не увидел.
Дверь слесарки была открыта, когда он случайно дернул за ручку. Трое его коллег: Петр, Никита и Егор разбирали, принесенные ими, пруты, укладывая их по длине в порядке возрастания.
– А вот и наш потеряшка пожаловал!
– весело сказал Петр.
– Ты чего так долго:
В комнате все засмеялись, кроме Петровича: он только помотал головой, дав понять, что вот никак ему не хочется говорить на эту скользкую тему.
– Хорошо, что ты вовремя пришел - тут, как раз, работки тебе прибавилось. Давай, хватай "болгарку" и вперед: коридор будет перекрыт еще четыре, ну, может, пять часов, а потом, извините - подвиньтесь.
Королев подошел к прутам. Слесаря разошлись в разные стороны, освобождая ему рабочее место. Никита вернулся к своему станку, а Егор присел около сварочного аппарата, проверяя его готовность к работе. Это был электрический аппарат, для питания которого использовались миниаккумуляторы - примерно такую же модель Королев видел у ремонтников на Фаяле, когда они шли чинить лифты.
Петрович работал, не отрывая глаз от схемы на грязной бумажке и прутов, меряя железной линейкой арматуру и отпиливая от нее лишние куски. Весь процесс походил на движения какого-то зомби, заботившегося лишь о том, чтобы ровнее положить готовые арматурины друг к другу, и не обращая внимания на то, что сейчас в интерактивном окне появился другой огромный корабль, окруженный со всех сторон дронами. Егор оторвался от своей "Искры-5" и уставился на стальную махину, медленно подплывавшую, будто к самой камере видеонаблюдения, транслировавшей в режиме онлайн прибытие корабля.
Глава 24
За семь часов до прибытия на "Цитрон-4".
Ральф помог Альфреду вывезти кресло на другой борт. Он медленно шел с Трясогузовым до его каюты.
– Спасибо, дружище: без тебя бы я не справился, - благодарил Альфред своего давнего товарища, до сих пор не веря, что так легко отделался от того полоумного.
– О чем речь, Альфи: поверь - так было всегда, так будет и впредь. И вообще, спасать - моя профессия.
Штукк смотрел на чистое небо, жмурясь от солнца, и было ясно, что в пятьдесят три жизнь все еще бьет ключом, и можно быть сильным и полезным. Ральф хотел еще о чем-то подумать: обычно, подобные легкие мысли приходили мгновенно, но сегодня шло туговато - наверное, тому было причиной - внезапный перевод на другой объект. Честно говоря, для него этот перевод был сюрпризом. Когда ему сообщили о ликвидации объекта, он сразу же подумал о физическом уничтожении всех сотрудников, включая и его самого. Он тогда же внутренне приготовился к неизбежной смерти и даже написал завещание, лежавшее сейчас в его чемодане в книжке о каких-то оживших мертвецах. Он с улыбкой вспомнил о, среднего пошиба, ужастике, где люди спасались от мертвецов в старом доме. Не так давно, а именно, несколько часов назад, он чувствовал себя вот таким же мертвецом, только еще ходившим и дышавшим; мертвецом, который уговаривал
– Да, - задумчиво повторил Штукк, - так было, и так будет.
– Ох, не зарекайся Ральф: неизвестно, что нас ждет на этом "Цитроне"!
– раздраженно ответил Альфред. Он никак не мог поверить, что преступник вот так легко ускользнул из его рук. Обожженное лицо с кривым носом по-прежнему стояло перед глазами Трясогузова. Угрозы, расточаемые Малышом, неприятно его поразили: он был готов поверить, что именно он, Альфред, виновен во всех его бедах. Но...
– Но, с какой стати?!
– вскричал вдруг толстяк. Ральф, зная своего товарища несколько лет, ни о чем его не спрашивал, понимая, какой ужас тот испытал, оказавшись один на один с каким-то неадекватом, не имея возможности сообщить о своем бедственном положении.
– Знаешь, что я думаю?
– спросил он Альфреда, когда они проделали половину пути до его нового места жительства.
– Ну?
– нервно отозвался Трясогузов.
– Только ты сразу не отказывайся, хорошо? Думаю, было бы неплохо снабдить тебя тревожной кнопкой. Как думаешь, а?
Альфред посмотрел на него, как на, действительно, полезного, в трудную минуту, человека, иногда опережающего в скорости мозг толстяка, затуманенного сейчас остатками страха, смешанного с гневом и досадой, что акула так легко вырвалась на свободу.
– Да, - отозвался Альфред, грызя последние ногти, - кнопка была бы кстати.
– Я подберу тебе такой вариант, чтобы было незаметно для чужих глаз, и удобно для тебя.
Альфред кивнул, одобряя предложение Штукка.
– Ну вот и прекрасно: на берегу об этом и подумаем, - ответил Штукк.
– А теперь - стоп машина! Вот и твоя "квартира".
Они остановились около стальной двери с иллюминатором посередине. Штукк открыл дверь каюты Трясогузова.
Раздражение Альфреда тут же сменилось на глубокую задумчивость, когда он понял, что теперь останется один в этой каюте, и этот его задумчивый вид мог сейчас растрогать кого угодно, вот только на палубе, кроме матросов, занимавшихся своими ежедневными делами, никого не было.
Дверь еще полностью не открылась, а толстяк уже увидел большую часть маленькой, довольно уютной комнаты.
– Твой чемодан лежит вон в том углу, - Ральф показал пальцем туда, где стоял торшер с зеленым абажуром. Толстяк кивнул, шмыгнув носом.