Рейс в одну сторону
Шрифт:
Штукк так и не вернулся во все это тяжелое для Альфреда время. Трясогузов с трудом выехал из своей каюты, когда, открыв дверь, крикнул мимо проходящему матросу, чтобы тот помог ему с дурацким порожком.
Когда он, наконец, оказался на палубе, высокие борта корабля его не смутили: в них были проделаны отверстия для... Черт его знает, для чего они были нужны, но Альфред сказал себе, что сделаны они были специально для него, чтобы он мог беспрепятственно обозревать красоты пустого океана. Можно было смотреть как с борта корабля - на водную пустынь, так и, глянув вперед, увидеть, как приближаются искусственные горы и холмы плавучего острова. Трясогузов видел и то и другое, и надо сказать, что ни то и ни это его не поразило - другие мысли занимали человека, два с половиной часа назад узнавшего о трагедии с одной из его любимых поварих. Он отвернулся от надоевшего пейзажа:
Всё ближе и ближе они подплывали к "Цитрону". В пятистах метрах от берега корабль окружили дроны: они лениво летали между металлическими мачтами и радарами, не боясь задеть ни одного троса, ни одной тоненькой антеннки: за пультами управления сидели, надо полагать, опытные сотрудники. Эту деталь Альфред про себя отметил, надеясь, что в недалеком будущем, а именно - завтра, ему дадут "порулить" этими дронами. Он надеялся на то, что, как гостеприимные хозяева, администрация "Цитрона" даст им отдохнуть с дороги сутки или около того.
Один из дронов вдруг отделился от общего роя и двинулся к Трясогузову, будто намеренно выбрав человека на инвалидной коляске для того, чтобы лучше его рассмотреть. Кружился он ровно минуту, неспеша подлетая то слева, то справа, то чуть ли не садясь на голову. Потом дрон застыл на месте ("На "дистанционке" сидит явно профи", - еще раз с удовольствием отметил Трясогузов), и уставился на толстяка стеклянным черным глазом. Трясогузов вдруг подумал, что, кроме видео в дроне должна быть и аудио трансляция.
– Ну, что ты на меня уставился? Разве не видишь, что перед тобой сидит ха-ро-ший чи-ла-век?!
– весело крикнул Альфред, намеренно коверкая слова, будто играл с летающей машиной. Эта короткая забава была сейчас ему необходима, как воздух: навалившееся за день напряжение грозило дать свои неутешительные плоды человеку с такой внушительной массой тела и кучей, приобретенных за жизнь, болячек. Он, для достоверности намерений "защититься" от ненужного внимания, подался вперед всем телом, пугая летающего "охранника" нарочно напускной яростью. Дрон, по-прежнему, стоял на месте, жужжа моторчиками. Прошла еще минута демонстративного опознания по методу "свой-чужой", или как там у них называются такие проверки. Альфред хотел уже подобрать с палубы какую-нибудь железяку, чтобы швырнуть в назойливого дрона, но тот, словно почуяв, что его хотят сбить, плавно развернулся на месте и улетел в сторону причала номер три, где огромная цифра виднелась даже отсюда: Альфреду не пришлось присматриваться к месту швартовки корабля - всё и так было прекрасно видно в ярких лучах солнца.
Альфред уже держал чемодан на коленях, когда увидел свою "Наденьку дорогую". Она была в глубоком шоке: ее нельзя было трогать и нельзя разговаривать - ей были показаны только молчаливые манипуляции опытных рук в медицинских перчатках, тем более, после успокоительного укола, сделанным корабельным врачом. Решено было позвать медиков с "Цитрона". Пока их ждали, Трясогузов успел рассмотреть огромный остров, пока была еще такая возможность, прежде, чем его снова засунут в душный тесный кабинет. Несколько километров основания или "фундамента", сделанного из непонятного материала, покоились на поверхности океана. Чудо инженерной мысли с насыпными берегами, искусственно выращенными лесами, сделанными вручную горами и прочими "природными" прелестями, на которые способна человеческая фантазия, радовали глаз Трясогузова, с придыханием взиравшего на это великолепие, снабженное гигантской системой подводных двигателей, способных переместить этот остров куда только заблагорассудится начальству...
Прибыли, наконец, медики. Трясогузову показалось, что он смотрел на остров всего лишь несколько волшебных мгновений, а прошло, ведь, ровно сорок минут, но ему и их было достаточно. Надежду отнесли на носилках, прикрыв ее до подбородка белой простыней. Трясогузов с сочувствием смотрел на спокойное лицо своего "милого повара", как он ее называл в минуты обостренного чувства голода, и думал о еде, о пропавшей Светлане, а также о своем бывшем друге Штукке, и делал это всё одновременно. Разные, по характеру, мысли еще больше успокаивали Альфреда, чем "игра" с дроном, вот только он никак не мог понять, куда исчез Малыш: он не появлялся все эти семь часов, которые они проплыли на корабле. "Забился в свою нору, крысеныш, и виду теперь не подаст, что он вообще жив", - со злостью думал толстяк. Он прекрасно понимал, что его команду
Да, уплыла такая прекрасная возможность расквитаться с давними обидами, не прошедшими до сих пор. "А, ведь, это вредно для здоровья - не отмщенные обиды", - успел подумать Альфред, но его отвлекли от сокровенных мыслей знакомым шлепком по плечу.
– Пора ехать, - сказал Штукк.
– Уйди от меня - видеть тебя не желаю, - ответил толстяк, не поворачивая головы.
– Ну, ладно дурить-то: кому ты еще нужен, как не своему старому товарищу?
– спросил Ральф, широко улыбаясь.
– Не товарищ ты мне после этого, - не сдавался Альфред.
– Перестань, успокойся, Трясогузов. Найдем мы твоего обожженного, не переживай: я начинаю верить, что ты, скорее всего, прав - этого урода и впрямь нигде нет на корабле. И, кстати, пропала одна моторная лодка.
– Очень кстати, кстати, - не унимался толстяк, передразнив Ральфа.
Штукк не обратил внимания на колкость - ему и так было паршиво на душе. Если учесть, что у него были едва зарождавшиеся чувства к Светлане, то, можно сказать, что сегодня он потерял потенциальную невесту. А, ведь, он втайне надеялся, что главный повар Бычков Б. Б. уйдет с этой романтической дорожки, видя, кто положил на Светлану глаз (Штукк имел в ввиду, конечно же, себя).
Наконец, в рупор было объявлено, что корабль пристал к причалу номер три, и все должны покинуть палубу. Никто из команды бывшего объектаЉ1 не хотел торопиться сойти на берег, однако Пушкин, этот загорелый офицер, помог Трясогузову снести чемодан на пирс, очевидно полагая, что толстяк непременно задержит отход корабля. Альфред даже не стал благодарить его за столь неожиданную помощь - но Пушкин всё выдержит, даже такую мелочь, как пропавший одноглазый матрос, не правда ли? Толстяк проводил загорелого широкоплечего здоровяка в белой форме таким взглядом, будто записывал сейчас все его "параметры", включавшие рост, возраст и массу тела. "Да, месть - великое дело", - продолжал рассуждать Альфред, так и не сумевший выбросить мысль о сгинувшем Малыше-Александре.
Глава 25
Королев видел в интерактивное окно, как Валерий говорил с каким-то высоким человеком. Наружная камера зацепила краешек пирса, и было хорошо видно, как два человека в белых халатах о чем-то говорят, размахивая руками. Королев бросил взгляд на панель управления и заметил кнопку с, нарисованной на ней лупой. Он приблизил картинку: люди, ожесточенно спорившие на пирсе, оба покраснели - это было видно Королеву даже без приближения камеры - просто он хотел лишний раз убедиться в этой своей догадке, промелькнувшей несколько секунд назад. Сейчас оба человека кричали - это тоже заметил бы и слепой, если бы здесь был звук. На мгновение Королеву показалось, что на шее Валерия вновь, как давеча в конференц-зале, вздулись жилы. Жаль, что не было слышно их разговора, но, к счастью, поблизости от них оказался сварщик Егор, в тот момент осматривавший площадку перед проходной: Петр Тимохин распорядился выявить все недостатки, которые, возможно, не были учтены после приезда ответственной комиссии, случившегося месяц назад. Тогда проверяющие обратили внимание на эти досадные недоразумения, и этот "долг" с привидением в порядок всей поверхности от пирса до лестницы, ведущей в коридор, висел на шее у слесарки. Самое странное, что вплоть до того момента, пока на "Цитроне" не появился Королев, никто не двигался с места, будто об этой "мелочи" благополучно забыли. Когда Королев понял, что этот ремонт как-то связан с его приездом на объект, он по-другому отнесся к, якобы, шуточным словам, сказанным в первый день его прихода в слесарку. "Только тебя и ждали", - произнес тогда Петр, видимо, решив, что им прислали засланного казачка, который будет теперь вести активную деятельность по выявлению шпионов и диверсантов. Еще он тогда же, с нескрываемой иронией, добавил, что теперь дела точно пойдут на лад, коль к ним в бригаду прислали такого молодца. Королев сразу почувствовал неприятие к себе, как к человеку, будто совершившему страшное преступление, и не ответивший за него по всей строгости закона. Как ему намекнул Валерий, вроде бы, невзначай, что скорость распространения слухов на "Цитроне" была ровно такой же, как и в обычной деревне. Сразу, по прибытии Королева на объект, все узнали, что это, тот самый единственный, оставшийся в живых, и что к нему нужен особый подход. "Помягче и посердечнее", - говорил тогда Валерий всему коллективу слесарки, оповестив их о новом работнике.