Рейс в одну сторону
Шрифт:
– Ну и как скоро они придут?
– спросил Королев, чувствуя, что уйдет на это минимум полчаса.
– Думаю, скоро: мы же здесь - за углом находимся, - улыбнулся медик и вновь стал слушать сердце Валерия.
– За каким еще углом: тут, в оба конца - прямая дорога?..
– Не забивайте себе голову, уважаемый: это такое наше выражение, сугубо медицинское, - тут он хихикнул, отчего у Королева пробежали мурашки, как от осознания того, что перед ним
– Доктор, вы-то сами в порядке?
– спросил Королев, надеясь на адекватный ответ, а не на дурацкий смешок. Но он ошибся: медработник вновь ощерился, однако, ничего не сказал. Королев мысленно поблагодарил Гиппократа, который придержал язык своего ярого служителя.
– Конечно, я в порядке, - через несколько секунд ответил доктор, и пошевелил губами, очевидно, убедившись в том, что это и в самом деле так. Королеву всё не понравилось в этом человеке, а именно какая-то ненужная легкость, когда необходимо сосредоточить все свои силы на спасении вот этого придурка, лежавшего на полу с высунутым языком и повернувшем голову так, будто ему профессионально, одним ловким движением, свернули шею.
Прошло три-четыре минуты, когда подошли, наконец, санитары с носилками. Они молча уложили полуживое тело Валерия на грязный брезент, годный, разве что, для переноски покойников, и, не оглядываясь, унесли его туда, откуда пришли.
– С вами свяжутся в ближайшие часы: не отходите от телефона, - сказал медработник и опять улыбнулся. До Королева вдруг дошло, что это, наверно, у него нервный тик, а не выражение радости. Успокоившись на этой мысли, он вернулся к общему, с Егором, делу, грубо прерванному его куратором.
Он прошли на склад, поставили телегу ближе к левому стеллажу, чтобы не загораживать проход дальше, вглубь помещения.
– Вот пусть здесь она и стоит, - сказал Егор и выдохнул. Королев прекрасно понял человека, на которого неожиданно напали из-за угла, сыпля угрозами и обещаниями расправиться с ним физически, пусть это и был не просто какой-нибудь работяга, а человек, близкий к начальству.
Королев повернулся и пошел в слесарку. Егор поплелся за ним.
– Ну, что, пойду я, пожалуй, отдохну. Как думаешь?
– спросил Королев.
– Конечно, как договаривались, - ответил Егор, - а я пока тут останусь, до восьми.
– Зачем до такого времени здесь сидеть? Почему в столовую не пойдешь?
– спросил Королев, впрочем, мало уже интересуясь, как Егор проведет этот вечер: он сам устал, как собака, и ему хотелось только вытянуть ноги на своей любимой кровати и уснуть сном младенца.
– У меня аппетит пропал, если честно, - улыбнулся Егор, но Королев чувствовал, что тот что-то скрывает.
– Ну, ладно - не хочешь есть, значит, не хочешь. Я тогда уже пойду.
– Ага, пока!
– ответил Егор и открыл свою сумку.
Королев шел по коридору, как в тумане: глаза видели настолько паршиво, что он, того и гляди,
Так он и дошел до комнаты отдыха. В следующую минуту Королев дрых, как суслик без задних ног. Сон? Какой сон: просто черная яма, в которую он провалился и остался там на долгие восемь с половиной часов, не шевеля ни ногой, ни рукой. Кто-то в комнате даже подумал, что теперь у них здесь покойник, и не вызвать ли того очаровашку медработника, в полтора метра ростом, с идиотской улыбкой до ушей. Но потом, очевидно, заметив, как слегка поднимается грудная клетка насмерть уставшего сотрудника, заботливые граждане, наконец, от него отцепились и занялись своими делами: шахматами, картами, кроссвордами и интересной болтовней перед сном.
Егор, оставшись один в слесарке, добрался, наконец, до своего планшета. Он пользовался им вопреки строжайшему запрету, распространенному на всех объектах архипелага, вплоть до тюремного заключения. Но люди - есть люди: многие обходили этот запрет на свой страх и риск, надеясь, что их никто не выдаст. Этим пользовались и те, кто был нечист на руку, правда, таких быстро вычисляли и, согласно тринадцатому пункту инструкции, увольняли. Но, как уже когда-то упоминалось, увольняемых больше никто никогда не видел. Егор, скорее всего, не представлял никакой опасности: обычный молодой человек, интересующийся мировыми новостям, которому скучно сидеть на одном месте, изолированном от интересной жизни больших городов. Вот и сейчас, он сидел на рабочем столе Королева и, болтая ногами, читал, что на Кубе, ближайшем их соседе, если плыть напрямки по океану, никуда не сворачивая, снова восстание - имя лидера предусмотрительно не указывалось, но говорилось, лишь, что главным в этом восстании является народ. Расплывчатое "имя" лидера вызывало только улыбку, но внимание Егора тут же переключается на Америку, где творились очень странные дела.
– Опять зомбаки лютуют, - усмехнулся Егор, листая свежие фотографии, на которых, словно из фильмов-ужасов, грязные, все в крови, зомби нападают на людей, разрывая их на части. Он верил в эти новости и одновременно сомневался: не могут мертвецы нападать на людей - они же давно умерли, и всякая неживая плоть должна быть неподвижна. Он махнул рукой и снова перелистнул страницу: теперь кратко освещались события в Европе. В полуголодной Франции осталось лишь полмиллиона человек, и то они все собираются переселяться в Ирак, но самолеты уже давно не летают, а поезда не ходят...
– Короче, кирдык вам всем настал, - пробубнил себе под нос Егор.
– Так, что там у нас творится?
– он снова пролистнул новостную ленту. Россия, как закрытая страна, новостей о себе не давала. Иностранные журналисты, которым было уже не интересно следить за новостями соседей, сосредоточились лишь на своих странах, где творился такой бардак, что Америка, по-сравнению с ними, была детским садом, где наступил тихий час...
Глаза Егора слипались от долгого сидения за планшетом: дорвался, называется, до дорогой сердцу игрушки. Его голова склонилась на грудь, а ноги перестали весело болтаться, как это делают подростки или маленькие дети. Он не мог сейчас заметь, как в слесарке появился густой дым. Помещение наполнилось запахом дешевых вонючих сигарет. Из-под железных пластин, скрывавших платформу, вслед за дымом, в слесарку просочилось что-то серое и большое.