Рейс в одну сторону
Шрифт:
– Странно, - отозвалась Маргарита, - в последнее время я некоторым товарищам кого-то напоминаю. Хорошо, Трясогузов, продолжайте.
– Ну, да, так вот, Действительно, у меня есть приятель, Штукк, Рафль Штукк, который чем-то болен. Одно я знаю: он не переносит кондиционеров и сквозняков. И вот что ему делать, он не знает. Я, было, стал хлопотать, по-своему...
Кондрашкина подняла руку.
–
Толстяк замолчал, неожиданно прерванный на полуслове.
– Я не о вашем приятеле собиралась с вами говорить. Я просто так спросила о ваших заботах о товарище Штукке, и хотела оценить степень, скажем так, вашего беспокойства по поводу его здоровья. Теперь вижу - степень довольно высока, будто вы не коллеги, а братья...
Теперь ее перебил толстяк:
– Вы знаете, нет: его брат, родной, кстати, он погиб там, на Фаяле, когда полмесяца назад произошла...
– Вселенская катастрофа, - ответила она за него и едва усмехнулась.
Тут губы Альфреда как-то странно дрогнули.
– А чего это вы так улыбаетесь, как Джоконда? Вы же там не были, правильно, и не видели всего того, что видел я, хотя бы и по камерам чертового наблюдения?
Толстяк чувствовал, как в нем поднимается волна возмущения: еще чуть-чуть, и он взорвется, как котел в отеле "Оверлук" в книжке Стивена Кинга.
Кондрашкина смотрела на толстяка, оценивая, очевидно, состояние его психического равновесия, или, как там у них это называется. Альфред понял, что пора уже остановиться, и чем быстрее, тем лучше.
– Уф, простите меня, пожалуйста!
– сказал он, тяжело дыша.
– Меня просто занесло на повороте. Я никоим образом не хотел вам грубить, просто те тяжелые воспоминания о ЧП выбивают меня из колеи, а уж ваша реакция, извините, на мои слова о первом объекте... Ну, вы меня поняли, да, доктор?
Кондрашкина кивнула.
– Конечно, я вас прекрасно поняла.
– И у нас, с вами, может сложиться такой же прекрасный разговор?
Она чуть улыбнулась.
– Может быть и сложится.
– Да ладно!
– воскликнул Альфред.
– Всю жизнь мечтал о таком вот докторе, как вы, ой, то есть, я не то хотел сказать...
– Успокойтесь уже, Трясогузов - не буду я вас ругать, - спокойно ответила она, по-прежнему, наблюдая за поведением потенциального
Альфред и впрямь немного успокоился: наверное, ее слова на него так подействовали, или еще что. Он теперь сидел смирно и готов был слушать Маргариту до конца ее рабочего дня.
– Итак, мне нужно, чтобы бы вновь выслушали мое предложение. Готовы?
Он кивнул: теперь в его взгляде читалась сосредоточенность на ее словах. Трясогузов не собирался больше уплывать в страну грёз, а был теперь в ее кабинете.
– Договорились, значит, - вновь сказала она и подтвердила этот вывод кивком. Ее чудные черные волосы повторили движения головы так же плавно, как и халатик, мотнувшийся на ее шикарных бедрах, когда она, встав со стула, прошла мимо Трясогузова и сняла с двери какой-то значок в виде капли крови. Толстяк следил за ней взглядом и, похоже, снова впадал в какой-то гипнотический трас, из которого не так просто было вылезти. "Магнетическая женщина", - мелькнула смешная фраз в его голове, но он продолжал ее слушать и понимать всё, что она говорила.
– Так вот, Трясогузов, речь сейчас не о вашем друге, а о вас. Мне бы хотелось, чтобы вы сказали о ваших желаниях.
Альфред посмотрел на нее неверящим взглядом.
– То есть, вы хотите, чтобы я сейчас, при дамах, извините, сказал о тех желаниях...
– Нет, нет, нет, - прервала она его, - о тех желаниях мне не интересно. Вы должны сказать мне о тех желаниях, которые живут с вами долгие тридцать или сорок лет, то есть о том, чего вы действительно хотите, но боитесь в этом признаться самому себе.
– Ах, вы об этом, - грустным голосом сказал Альфред.
– Ну что я хочу тридцать или сорок лет... Боже, неужели я так старо выгляжу?
Кондрашкина мотнула головой, дав понять толстяку, что его снова заносит не в ту степь.
– Извините, - сказал толстяк и откашлялся, - Я хотел сказать, что испытываю одно желание ровно тридцать пять лет, а не сорок, простите еще раз.
– Ничего, ничего, - кивнула она, - продолжайте, только спокойнее, пожалуйста.
Трясогузов вновь откашлялся, как на каком-нибудь собрании, и договорил:
– Ну и, в общем, я хочу... встать и идти, если коротко.
– Вот! Ну, вот же - прекрасный монолог образцового пациента! Именно этого я от вас и ждала! Теперь, если вы, конечно, не против, я бы хотела вам предложить кое-какую, легкую для вас, программу, которая поднимет вас на ноги, скажем, через неделю. Вы согласны на такое предложение?