Резюме сортировщика песчинок
Шрифт:
Получается, все, что я о ней знаю – лишь мелкая рябь на поверхности.Ничего такого, чтобы подозреватьее по-настоящему.Но и ничего, чтобы исключить из числа подозреваемых.
– Спасибо за такую лестную для меня версию, – вежливо отмахивается Ро. – Но есть подозрение, что дело все же не только в этом. Для открытий, для прорывов, даже таких… не слишком значимых, как улучшение отдельной формулы, нужна огромная целеустремленность, завороженность темой… Желание славы, в конце концов.И – по крайней мере, в некоторых случаях – легкая безуминка.
Классического безумца среди
Подходящий типаж для Стрелка?
Вполне.
Или нет.
Снова данных недостаточно для анализа.
– Мне кажется, вы к себе несправедливы, – задумчиво говорит Лора Афейна. – Вы тоже развиваете мехимерику, просто через нас. Думаете, это не заметно – что вы на каждую лекцию приходите с тщательно подготовленным набором крючков? И почти всегда кто-нибудь попадается. Сегодня вот Демьянчика подцепили. И почти наверняка к выпуску он нам забабахает новую формулу гармоничности. А вот у какого-нибудь погруженного в себя маэстро мехимерики мы бы просто записывали его мудрые мысли и выполняли стандартные задания.
Похоже, ей удается смутить обычно холодноватого Ро. Он поправляет узел на затылке и откашливается, прежде чем сказать:
– Я у вас вышел немножко… этаким кукловодом. Но доля правды, наверное, в ваших словах есть. Мне нравится, когда вы лезете через забор… образно говоря, конечно же. И еще больше нравится, когда вы находите за ним что-то интересное. Как, например, Ролан Бро из предыдущего потока.
Краем глаза я вижу, как наклоняется к уху Жени Горностая Соня Кассиани. О чем-то спрашивает? О том, чем известен этот Ролан Бро? Я тоже не сразу могу вспомнить. Кажется, это он вырастил мехимер-близнецов. Первый, и пока что единственный.
Или Горностай и Кассиани обсуждают то же, о чем задумался и я: а не лазает ли сам мехментор тайком через забор? Образно говоря.Строит из себя посредственность, чтобы никому не пришло в голову приписать ему авторство наномехов.Ресурсы, во всяком случае, у него есть— и персональный куб, и запас промхитиновых семян…
Правда, он сотрудничает с пиджаками, и Марфа Лионэ наверняка его проверяла. Должна была. Женщина с джазовым голосом и глазами цвета ржавчины. Любительница задавать один и тот же вопрос разными словами и притворяться равнодушной именно тогда, когда ей особенно интересно. Знать бы, что она спрашивала у мехиментора и осталась ли довольна ответами? Надо было мне тоже пощупать его с разных сторон, пока мы бесили друг друга в эс-комплексе. Впрочем, тогда я был больше озабочен сохранностью своего рассудка…
Парочка передо мной продолжает шептаться. А я вспоминаю все, что знаю о них. И с раздражением признаю, что снова ничего существенного.
Да, я в курсе, что Соня Кассиани мается из-за того, что вылеплена чересчур заманчиво. Поэтому она носит бесформенные балахоны и круглые очки без диоптрий. Именно поэтому я сделал ее одной из центральных фигур в том многолюдном и очень занятном эротическом комиксе, который однажды целое утро транслировали все арт-панели Песочницы… Рискованная была проделка, кстати. Могли и вычислить. То есть, не просто догадаться, кто автор, но и найти тому доказательства. И тогда, вполне возможно, мне пришлось бы попрощаться с Песочницей. Но пронесло. Или, возможно, будущими мехимерниками не разбрасываются из-за таких шалостей, поэтому доказательств и «не нашлось».
Я рассматриваю торчащий русый вихор на затылке Жени Горностая. Об этом любителе позависать в Ноо мне известно… да собственно, только то, что он любит позависать в Ноо. И если его неожиданно отвлечь – на несколько секунд теряется и смешно хлопает глазами.
Л-л-лысый мантикор! Не думал, что знаю о соседях по Песочнице так мало. Надо было собрать больше данных, пока они со мной еще разговаривали. А теперь придется как-то выкручиваться: процеживать Ноо по капле, вглядываться, вслушиваться. Надеяться на счастливую случайность.
Или…
Я практически вижу, как плутовски вздергивает краешек рта я-третий.
Да, с рыцуциками разговаривают все. Ну, кроме меня, конечно. И через них можно выяснить многое, безо всяких процеживаний-приглядываний. Или во всяком случае, можно узнать от них что-то, что сделает этот процесс менее хаотичным и позволит отлавливать в Ноо конкретные факты, вместо того, чтобы нырять наугад…
Хорошо, допустим, я все-таки решусь прищемить мизинчик самолюбию и предложу им временный союз. Аргументы— которые еще придумать надо— они, может, и выслушают. Но потом все равно этичненько пошлют. Не хватит им ни смелости, ни гибкости для такого союза. Так что пусть лучше мизинчик моего самолюбия остается невредим.
Мне кажется, что я уверен в этом решении.
Но в последующие дни слово «уверенность» начинает меня избегать. Прихватив с собой «ясность» и «определенность».А слово «кажется» наоборот отращивает длинную суставчатую тень, которая ложится на мою жизнь, как наяву, так и во сне.
В эс-комплексе я дрых совершенно спокойно. Подсознание каждую ночь транслировало мне мирную бессвязную чушь, и я втихаря гордился устойчивостью своей психики. Тем, что оказался не по зубам мехиминьончикам Стрелка.
Зря гордился, как оказалось. Стоило вернуться в Песочницу, и почти сразу ко мне присосались кошмары.Причем не та причудливая жуть, которую бывает интересно вспоминать при свете дня. Нет, мои сныиной породы.
В одном, например, я отрываю крылья мухам.
Руки затянуты в перчатки. Протискиваю кисть в специальное отверстие и достаю из большого прозрачного куба жужжащее насекомое. Пинцетом выдираю крылья и бросаю муху в другой прозрачный куб, уже наполовину заполненный ворсистым поблескивающим копошением. И этот процесс повторяется, повторяется, повторяется, без остановок и без надежды на смену сюжета. До тех пор, пока кубик не запускает утренние вибрации и не вытаскивает меня, наконец, из этой мушиной бесконечности.