Робинзонада Яшки Страмболя

Ряховский Борис Петрович

— Чепуха? О-о-о! Сами баран фуфайка накрыли… Любишь баран?

Булат нам сказал: через три года он кончит среднюю школу в ауле, приедет учиться в поселок, будет жить в интернате.

Откармливались мы у казахов двое суток. Утром третьего дня после плотного бишбармака (блюдо из теста и мяса), вздремнув на кошмах, я заявил Яшке:

— Сегодня суббота. Мне надо домой. Не век же нам откармливаться у доброй тети Раушан?

Яшка молчал, и я продолжил:

— Вот часок еще поваляемся и двинем к дороге.

Поймаем машину — к вечеру будем в поселке.

— Пожалуйста, иди… — буркнул Яшка.

— А ты?

Яшка повернулся на другой бок, спиной ко мне. Я решил бесполезных разговоров больше не заводить. Отыскал свой рюкзак, фуфайку.

Тетя Раушан доила кобылицу. Возле вертелся жеребенок, привязанный волосяным арканом с таким расчетом, чтобы он не смог дотянуться до сосков матери.

Тетя Раушан протянула мне чашку с кумысом:

— Жаксы, пей…

— Спасибо, сыт. Ухожу домой… Мен… — кое-как перевел я по-казахски.

Тетя Раушан поняла; отставила ведерко, отобрала у меня рюкзак и пошла в юрту.

Мы долго прощались с тетей Раушан. По дороге сделали крюк: зашли попрощаться с дядей Жанебеком и Булатом. Булат предложил нам лошадей, сказал, что проводит до дороги.

Лошади Булата быстрые, неровня нашей Маше. Яшка так решительно отказался от лошадей, что я вслед за ним кивнул:

— Спасибо, Булат! Дорога близко!

Степь у гор ковыльная, чистая. Машину видно далеко. Два часа ходьбы, и мы на дороге. Яшка остановился, оглянулся. За спиной у нас тянется на юго-запад темная ниточка тальников, окружающих Бутак. Чего он оглядывается?

Я взял его за плечо и подтолкнул вперед, кивнул на дорогу. Яшка прошел несколько шагов и остановился.

— Дальше не пойду. Зайди к нам домой. Успокой маму. Прямо не знаю, чего и передать. Скажи, жив-здоров.

Я покрепче ухватил его за руку, потянул за собой. Он упирался, сопел, и, когда начал бороздить ногами по земле, я обернулся и пнул его коленкой. Я был сильнее Яшки, но, протащив его метров двадцать, изнемог и в бессилии еще раз поддал ему коленкой. Отпустив Яшку, я пошел дальше не оглядываясь. Раньше такое на него действовало. Я рассчитывал, что он, постояв, потащится следом за мной. Так было прежде.

Но шагов за спиной не слышно. Я не выдержал и оглянулся. Мало, оказывается, я знал Яшку. Он уходил от меня в степь.

Я сидел на земле и смотрел ему вслед. Он ни разу не обернулся. Вот-вот Яшка затеряется в ковылях. Я встал, забросил на плечи рюкзак и бросился его догонять.

— Яшка-а!

Он остановился. Я подбежал, сел на землю у его ног.

— Ты куда?

— Пока на островок.

— Домой не вернешься?

— Не вернусь.

Я не видел его лица, но чувствовал: Яшка не вернется в поселок, хоть режь его на куски. Этого Яшку я не знал.

— Все равно ты вернешься к людям.

— Не вернусь!

Я

не знал, что еще ему сказать. Я подтолкнул ногой рюкзак.

— Возьми! Там еды дня на три… — Встал и пошел к дороге.

Яшка остался стоять на прежнем месте. Рюкзак лежал у его ног.

Вечером на машине я приехал в поселок. Ужинали мы вместе с отцом. Он вернулся накануне.

После ужина я вышел на крыльцо. На перилах и на ступеньках сидели Шпаковские — оба в новых тюбетейках, — Сашка Воронков, Шутя.

— Долго ты пробыл, — сказал младший Шпаковский. — Как там Страмболя?

Шутя, сидевший на ступеньке, добавил:

— Страмболенок все чирикает?

— К Яшкиной матери надо сходить. Яшка не вернется, — ответил я.

ЯШКА — БОРЕЦ С ОГНЕМ

Яшка вернулся. На третий день после моего возвращения.

Он ворвался во двор к Шуте. Мы, сложив из кизяков ворота, пасовали наш мяч с латаной-перелатанной покрышкой.

За Яшкой — так же тяжело — вбежал Сашка Воронков, размахивая сандалией. Другая была на ноге. Следом прибежали близнецы-чижики.

— Чего вы за мной увязались? — сердито крикнул Яшка. — Ты, Сашка, зови Шпаковских! Чижики, зовите всех, кого встретите по дороге!

Шутя хмыкнул: дескать, с каких это пор трепача Страмболя стали слушаться на 3-й Геологической?

Я во все глаза смотрел на Яшку.

Яшка не заметил моего остолбенения и Шутиного хмыканья.

— В степи пожар! — крикнул Яшка. — Горит хлеб… совхоза имени Семилетки. Возле вышек! Где отец Петьки Боровского ищет уголь!..

— У вас столбняк? — спросил Шутя у Сашки и чижиков. — Вас куда послал Яшка?

По дороге к дому я заскочил во двор управления. Может быть, наткнусь на кого-нибудь из ребят.

В углу котлована было пусто: мы узнали о пожаре едва ли не последними.

Пробегая мимо раскрытого окна кабинета Климова — Танькиного отца, управляющего Жаманкайской промышленной разведкой, — я остановился. Климов кричал в трубку:

— Посланы на пожар семь тракторов! Три бульдозера! Все, что я могу! Людей дал!

Собственно, оповещать о сборах было некого. Все взрослые усаживались на машины, что вереницей выстроились возле управления. Колонна тронулась, покуда мы бегали по дворам и собирали лопаты. Я не очень-то был уверен, что нас возьмут с собой. Пожар, скажут, не игрушки.

Сборами командовали я и Шутя. Не хватало двух штыковых лопат. Я послал Сашку Воронкова попросить лопату у бабки Зеленчихи, а за второй побежал домой. У ворот меня догнали братья Шпаковские.

— Димк! Постой!

— Ведра брать?