Родина
Шрифт:
Ему стало совсем грустно.
В большой спальне общежития было пусто и тихо. Игорь лег на койку, желая забыться в дреме. Но обида на Сунцова отгоняла сон.
«Вот тебе и друг! Пошел гулять-разгуливать, а я оставайся…»
Но Толя Сунцов в эту минуту меньше всего думал о гулянье. Крупно вышагивая длинными ногами, он поторапливал Юлю:
— Идем поскорей, а то как бы кто места не занял.
— Сколько я тебе беспокойства доставила! — виновато бормотала
— Ну, что там… Только пойдем скорее, чтобы план мой удался!
Первый план, чтобы учить Юлю до начала смены, Сунцов в тот же день отверг: слишком мало перед сменой было времени, чтобы успеть разъяснить и показать. Второй план Сунцову казался удачнее, потому что проводить его можно было в «запасной», — так называли одно из боковых помещений демидовских времен, оставшееся после реконструкции механического цеха. Эту каменную боковушку сначала хотели совсем снести, но потом решили поместить туда запасное оборудование. К станкам подвели ток, чтобы пользоваться ими для учебных и экспериментальных целей.
— Вот хорошо: никого за нашим хоботом нет! — довольным голосом сказал Сунцов, подходя к сверлильному станку.
Юля равнодушно молчала. Пожалуй, ей было больше с руки, чтобы там кто-нибудь торчал. От безобразного серого хобота машины будто исходил холодный угар, от которого томительно хотелось спать.
— Ну, давай начнем, — как во сне донесся до Юли голос Сунцова, и Юля смущенно увидела, что он смотрит на нее.
— Хорошо, начнем, — виновато и покорно ответила она.
— Вот смотри, как я делаю… Повернем вот здесь… Раз, два — вот тебе и вся музыка, и напрягаться совсем не требуется, — говорил Сунцов, прощая ей все.
Юля кивала головой, неотрывно глядела на его руки, потом неловкими пальцами повторяла движения.
— Нет, не так… Вот, смотри опять, — говорил он, полный неистощимого терпения и заботы о ней, — Присмотрись внимательно, следи за рукой — и выйдет непременно!
— У меня почему-то не получается… — бормотала Юля.
Губы ее дрожали, вьюнок русых волос прильнул ко лбу. Сунцов, чего-то стыдясь, исподлобья глядел, изумляясь и этому лбу и завитку, и даже растерянность Юли трогала его.
— Кажется, вышло, — вслух холодно удивилась Юля, когда черно-сизая стальная стружка с ровным цоканьем начала завиваться из-под сверла.
— Здорово! Правильно! — обрадовался Сунцов. — Я же говорил тебе — выйдет! Вот еще денька четыре-пять мы поработаем вместе, и ты пойдешь вперед, что надо!
Когда они вышли, на улице уже темнело, но Сунцову казалось, что на небе еще ликует золотая голубизна дня.
—
В том же состоянии душевного подъема Сунцов вошел в общую спальню и благодушно вспомнил:
— А! Наверно, уже поужинали?
Игорь Чувилев приподнялся с койки, вынул из тумбочки тарелку с остывшей гречневой кашей и подал Сунцову со словами:
— Вот, бери… Только не стоило бы о тебе заботиться! — и Чувилев демонстративно спрятал нос в подушку.
— В чем дело? — полный обиды, повысил голос Сунцов. — Охота какую-нибудь гадость сказать, а сам не знаешь, чем человек занимался.
В груди его сразу стало нехорошо и холодно. Он с отвращением взглянул на кашу, но все-таки, хмурый и злой, очистил тарелку.
— Не ожидал я этого от тебя, Чувилев! — надменно сказал он, вытирая губы. — Я не для себя старался, а ты мне настроение испортил.
Чувилев молчал как убитый.
Утром оба дулись и не разговаривали. За все время их дружбы это была первая серьезная ссора.
Прошло еще несколько дней, а прежний мир и искренность не налаживались. Недавние друзья только в цехе перебрасывались сухими, деловыми замечаниями, не глядя при этом друг на друга.
— Вы словно опились оба! — поражался Сережа Возчий. — Была у нас веселая троица, а теперь гроб!
Его веснушчатое лицо выражало непритворное огорчение и досаду.
— Эко дело, подумаешь! — хитро подмигивал он то Сунцову, то Чувилеву. — Ну скажи ему что-нибудь в шутку — и все пойдет как по маслу!
Но прошло еще несколько дней, а желанного мира не наступило. Обоих будто сковало мрачное, несговорчивое упрямство, и вскоре даже сухие и краткие обращения «по делу» почти сошли на нет.
Утром первого июля Игорь Семенов, встретив Чувилева на заводском шоссе, сказал с возбужденно горящими глазами:
— Радио сегодня слушал? Новое направление объявилось!
— Плохо это, по-моему, — заметил Игорь.
— А может быть, как раз хорошо! — с тем же возбужденным задором продолжал Семенов. — Ведь к Севастополю ведет магистральная железная дорога. Вот наши и начали там бои, чтобы помешать немцам военные грузы перевозить. Да, да, это так и есть!
Чувилев с сомнением покачал головой, но спорить не стал. Он предвидел сегодня тяжелый день — и было отчего: вчера Артем сказал ему: