Родина
Шрифт:
— Это ловко! — одобрил Артем. — Если будешь хорошо работать, товарищ Семенов, ты еще другое поймешь!
— А что еще?
— Что еще?.. — и Артем хитро усмехнулся. — А вот что: ты у себя на передовой в немца стрелял, но и он тебя мог достать, а отсюда ты в немцев будешь каждый день палить, а он тебя уж достать не сможет.
— Действительно! — согласился Семенов и, понизив голос, проговорил, кивая вслед инженеру:
— А Артем, наверно, сильный человек! И знаешь, мне он нравится, честное слово!
— У-у! — восхищенно протянул Чувилев, гордясь своим любимцем. — Артем — это, знаешь, такой человек,
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ТОВАРИЩ ТЕРБЕНЕВ ТЕРЯЕТ КЛЮЧ
В конце июля вечером у крыльца общежития затарахтел грузовик. Дедушка Тимофей, весь серый от пыли, торопливо вошел в комнату, держа в руке почтовую посылку, похожую на большой, толстый пакет.
— Эй, ты… севастопольская душа!.. Получай посылку с фронта, на твое имя!
Дрожащими руками севастополец принял посылку и впился в нее глазами и даже зачем-то понюхал грубый серый холст. Потом вынул из-под бечевки помятый конверт и отчаянно крикнул:
— От Иннокентия Петровича!
С какого же фронта он тебе пишет? — засуетился любопытный Сережа.
«Милый Игорь!.. Пишу тебе уже с другого участка фронта. Здоров, работы много, — вполголоса, задыхаясь от волнения, читал письмо Игорь Семенов. — Ездить приходится много, и потому боюсь потерять вот эту папку с фронтовыми зарисовками сорок первого года. Посылаю ее в Лесогорск, под твою охрану. Поглядывай, друг пулеметчик, за моей квартирой (если она не занята), очень прошу тебя — сохрани этот альбом. Уж ты-то знаешь, как он мне дорог, да и тебе тоже. Как ты живешь, как работаешь? Надеюсь — хорошо, как полагается военному человеку. Не знаю, когда увидимся, пиши мне о твоей новой жизни. Крепко обнимаю тебя.
— Под мою охрану выслал! — важно произнес севастополец, прижимая в груди пакет в грубом сером холсте. — Запру его в тумбочке. Но это все-таки ненадежное место, — вслух размышлял он. А ведь ключа-то я тогда так и не добился! — вдруг вспомнил севастополец, сердито ударяя себя по лбу. — О чем я думал битый месяц? И зачем я не искал этого… как его?..
— Тербенева. Но Тербенев ведь часто ездит в область. Вот и теперь он опять ездил и опять приехал, — объяснил Сережа.
— Приехал?! Сегодня же разыщу его!
Но ни в обеденный перерыв, ни утром, после смены, оба Игоря не могли разыскать заместителя директора Алексея Никоновича Тербенева. Они узнали только, что в четыре часа назначено совещание у директора и Тербенев будет там.
— Заседают они или еще не начали, как по-твоему? — спрашивал севастополец Чувилева, подходя к дому заводоуправления и вглядываясь в мелькающие в большом окне фигуры.
— По-моему, еще не начали, — ответил Чувилев. — Вон Тербенев сидит, в светлом костюме… вот он в нашу сторону глядит.
Чувилев приподнял фуражку и поклонился. Но Тербенев в этот миг повернулся к улице широкой спиной.
…Алексей Никонович удачно съездил нынче в область. Решительно все сошло прекрасно: и беседа его с секретарем обкома, и беседы в тресте, и выступление на совещании хозяйственников. Приятно было вспомнить и то, как
— Садись, садись, — приветливо сказал Тербенев Артему. — Ну, как жизнь молодая?
Но, не дождавшись ответа, начал сам рассказывать о поездке в область.
— Представь себе, мне даже неловко стало: такой заслуженный человек (четыре ордена — это тебе не шутка!) вдруг так охарактеризовал мою скромную персону…
— Ну, ну! — подмигнул Артем. — Если бы он и еще слаще о тебе выразился, ты бы и это… с аппетитом скушал!..
— Вот чудак! — расхохотался Тербенев и привстал со стула, чтобы раскланяться с Пластуновым.
У парторга было желтое, утомленное лицо. Тербенев, чувствуя на своих круглых щеках ровный румянец прочного внутреннего довольства и здоровья, улыбнулся Пластунову даже с оттенком превосходства: «Эге, да вы уже стариться начали, уважаемый!»
— Как здоровье? — улыбаясь всем своим розовощеким лицом, спросил Тербенев парторга.
В эту минуту в окне показалась голова подростка в морской бескозырке.
— Извиняюсь, вы товарищ Тербенев?
— Я, а что тебе надо? Вот так моря-як! — весело протянул Тербенев с таким видом, как будто этот мальчик только для того и появился, чтобы развеселить его. — Откуда ты, красавец молодой?
— А… наш севастополец! — приветливо сказал Пластунов. — В чем дело, Игорь Семенов?
— Я вот к товарищу Тербеневу, мне нужен ключ.
— Ключ? Какой такой ключ? — изумился Тербенев.
— Ключ от квартиры художника Ракитного.
— А… Верно, был такой ключ. Но где он… черт его знает, куда он подевался! — И Тербенев благодушно развел руками. — Вот смешная история!
— Но… как же это может быть? — уже громко, с обидой, произнес Игорь Семенов, — Как же можно потерять ключ от квартиры, если вам его доверили? У меня от Ракитного поручение.
— Позвольте, да мне-то что? — И Тербенев, как ни устойчиво было его настроение, нахмурясь, взглянул на дерзкого подростка в бескозырке. Думая, что парторг уже отошел от этого неинтересного и случайного разговора, Тербенев добавил повелительно: — И вообще… кто ты такой?
— Я знаю его, — вдруг сказал парторг над ухом Тербенева, и Алексей Никонович, обернувшись, увидел недовольно поблескивающие глаза Пластунова.
— Я знаю его, — повторил парторг, — это один из наших молодых рабочих, работает в механическом цехе. Требование Игоря Семенова, по-моему, правильное: нельзя терять ключ. Он был в ваших руках и должен быть найден. Не беспокойся, Игорь, — ласково сказал он в окно, — ключ найдется.