Рогнеда. Книга 1
Шрифт:
— Это дело хорошее. По такой жаре только и сидеть где в тени за чаркой с вином! — Воин, сразу растеряв подозрительность, заинтересованно придвинулся ближе. — Так и я бы выпил за твои именины.
— Так в чем дело? — Онуфрий похлопал рукой по корчаге. — Тут всем хватит.
Поднялся, расслабленно потянулся.
— Ты вот что. Бросай драить свою кольчугу, да ступай в оружейную. Да стража воротного позови. Нечего ему там одному куковать. Пусть ворота запрет, да тож подтягивается.
— А ну, как боярин прознает?
— Как он прознает? Ежели только кто ему скажет. Сам же говорил, он только к утру заявится, а, может, и того позже. За это время можно не одну корчагу вина выпить… Нет, дело хозяйское. Хочешь, сиди здесь, а я пошел. Жарко, как бы вино до времени не скисло.
— Да ты погодь! Быстрый какой. Сейчас придем мы! — Жажда дармовой кружки вина, да еще такого доброго, победила в воине осторожность, и он споро вскочил и убежал за своим товарищем.
Онуфрий насмешливо посмотрел ему вслед, взвалил мешок себе на плечи и пошел в оружейную. Вскоре там стоял шум да гам. Раскрасневшиеся воины, вмиг забыв о службе, перебивая друг друга и толкаясь локтями, гомонили каждый о своем. Вымысла в них было более чем правды, но это мало кого волновало. Онуфрий сидел в стороне и в разговор не вмешивался, а только вина подливал. Да на него уже и внимания-то никто не обращал — главное, чтоб вино в корчаге не кончалось. Но того было вдосталь. Заслышав шум, подходили и еще воины, и никто без глотка вина не уходил. В этакой суматохе и собак выпустить забыли. И те бесновались в своих клетях, просясь на волю.
Когда совсем засмеркалось, Онуфрий выскользнул во двор, осторожно отпер тяжелые засовы и выглянул наружу. Тихо свистнул, и в тот же момент перед ним выросла бородатая рожа Кистеня.
— Чего долго так?
— Ждал, пока утихомирятся. — Онуфрий посторонился, пропуская ватажников внутрь подворья. — Но сейчас вроде все — дрыхнут и до утра вряд ли очухаются.
— Тогда веди. Показывай, где узницу держат.
Рогнеда впала в очередное забытье, когда сквозь сумрак сознания проник звук отпираемой двери.
«Пришли, мучители», — мелькнуло в голове, и узница шевельнулась в своем углу, отодвигаясь от надвигающихся стражников.
Сейчас они ее схватят и поволокут опять к палачу. А там боль, страх и… ужас. В мозгу вспыхнули разноцветные картинки. Вроде был здесь палач, или это ей только привиделось? Разговаривал с ней, лапал своими огромными ручищами. Смешно как. Чего он, интересно, от нее хотел? Ха-ха-ха, ясно чего. Всем им одного надо, аспидам огнедышащим. Но я не дамся. Нет!!! Пусть руки его отсохнут!!! Рогнеде опять стало смешно. Она представила, как у палача отсыхают руки, а сам он становится похожим на пучеглазую чурку без рук и ног.
Смех сумасшедшей, отразившись от стен, наполнил темницу дьявольским хохотом.
— Тихо, девонька… — Над ней склонилось бородатое лицо. — Охолонь. Совсем умом тронулась в каземате этом. Ничего, сейчас в чувство приведем.
Кистень пару раз наотмашь ударил Рогнеду по лицу. Голова мотнулась из стороны в сторону, она замолкла на полуслове и вдруг из глаз брызнули слезы.
— Ну, вот, — удовлетворенно пробасил Кистень, разгибаясь. — Пришла в чувство, слава Богу. Молчун! Хватай ее на закорки и тащи отсюда. Да осторожнее смотри! Башку не расшиби ей об стену, а то получится, что зря сюда лезли да жизнями рисковали.
Вялую, словно куклу, Рогнеду Молчун взвалил себе на плечи и зашагал из темницы.
Только собрались выйти из-под защиты каменных стен, как раздался встревоженный шепот Онуфрия.
— Не торопись, Кистень.
— Что такое? — Атаман застыл на месте, ватажники замерли за спиной.
— Беда! — прошептал Онуфрий чуть слышно. — Вестовые с дальней пустоши вернулись. Кой черт их принес — я не знаю. Теперь расположились на ночлег, аккурат возле ворот. Как ни крути, нам их не миновать… Что делать будем, атаман? Как бы беды не случилось. Поспешать надо, да и рассвет вскоре!
— Чего они не через главные ворота въехали? — Кистень отодвинул Онуфрия локтем, выглянул наружу. В темноте, скупо освещенной луной, разглядел силуэты лошадей. Прав Онуфрий — воинов не миновать. Вот оказия, язви ее в душу!!!
— Шут их знает. Никогда такого не бывало.
— Предал, тля мерзостная! — Ухват выхватил ножик, приставил к горлу Онуфрия. — Сдать захотел нас посаднику. Иуда!!!
— Да ты что? Вот тебе крест, ни при чем я! — захрипел Онуфрий, мелко крестясь. Взмолился: — Кистень, да скажи ты ему.
— Охолонь, Ухват! — блеснул атаман взглядом в темноте. — Как они сюда проникли? Ворота ведь заперты.
— Так я их и впустил. А что было делать-то? Орали на всю округу, всех псов переполошили. Я прикинулся воротным стражем и впустил их вовнутрь. — Онуфрий опасливо отодвинулся от Ухвата, добавил: — В темноте, вроде, обмана не заметили.
— Ладно, чего долго размышлять. Рассвет вскоре и надо убираться отсюда подобру-поздорову… Ухват, Митрий, утихомирьте мужичков. Да тихо все сполните, чтоб ни одна вошь не пискнула!
Две тени, бесшумно, словно приведения, выскользнули из-под навеса и растаяли в темноте. Ждали недолго. Из мрака, словно черт из табакерки, выскользнул Митрий.
— Свободен путь, атаман. Угомонили! Недолго мучились, р-раз — и отправились православные к Господу, за словом последним.
— Цыц, не балагурь! Ухват где?
— У ворот остался, коней сторожить, что у горе-вояк были.
— Ну, тогда вперед! — Кистень дал знак, и разбойники выскользнули из оружейной.
Осторожно ступая, миновали постройки и достигли, наконец, тына, огораживающего подворье. Вокруг было тихо, только на другой стороне едва приметно мерцал сторожевой огонь. Прижавшись к тыну, подождали, пока луна спрячется за набежавшую тучу, и двинулись дальше. Впереди шагал Онуфрий, указывая дорогу, за ним пыхтел Молчун, неся пленницу, следом шествовал атаман, настороженно шаря глазами по сторонам, ну, а замыкал шествие Митрий, попеременно оглядываясь и шмыгая носом. Так и достигли ворот, где дожидался Ухват.
Рогнеду взвалили на круп коня, сзади взгромоздился Кистень. Рядом оседлали коней Молчун и Ухват. Митрию, как самому молодому, предстояло весь путь пробежать, ухватившись рукой за луку седла. Напоследок Кистень оборотился к Онуфрию:
— Спасибо тебе, друже, что помощь нам оказал. Не подвел, хоть и, скажу честно, сомнение я на твой счет имел. Но не подвел. Молодец!!! Теперь — прощевай. Даст Бог, свидимся когда-нибудь, а нет — так не поминай лихом! — Кистень на прощание кивнул головой, тронул коня, и небольшая кавалькада исчезла в одном из проулков.