Роковой перекрёсток
Шрифт:
— Что слишком поздно? — не выдержал Жозеф.
— Через неделю после исчезновения драгоценностей Карно напал на полицейского и на пять лет загремел в тюрьму. Его любовницей была певица Леонтина Фуршон. Когда Карно посадили, она исчезла. После освобождения Карно днем работал в больнице, а по вечерам играл на трубе в кафешантане под названием «Якобинский трактир». Я отправился к профессору Жардену и там увидел Карно: у меня не осталось сомнения — именно он пять лет назад вез нас с баронессой, а значит, он ее сообщник… Он тоже меня узнал.
— Почему же вы на него не донесли?
Шарманса расхохотался и тут же закашлялся.
— Мы, дураки, подумали, что Леонтина обобрала его тоже и что, освободившись из тюрьмы, этот прохвост захочет ее отыскать, а значит, приведет к ней и нас. Мы решили ждать. Не знаю, как бы я это выдержал, не будь рядом доктора. Он не дал мне пропасть. Мы перебрались в Париж. Доктор устроил меня на службу в ломбард, а сам стал работать у профессора Шарко. Потом он продал «Виллу Асфоделей» и начал консультировать у себя на дому на улице Монж. Он заботился обо мне все эти годы. А еще нанял частного сыщика, который выследил нашего приятеля Карно на Монмартре. Тот сделался поэтом и выступал в «Ша-Нуар» под именем…
— Луи Дольбрез, — прошептал Жозеф, который торопливо записывал рассказ Шарманса.
— Доктор решил подобраться поближе к Дольбрезу и даже заделался для этого журналистом. Мы не выпускали негодяя из виду и сразу поняли, что именно он убил дочь Леонтины Элизу. Он заплатил этому прохвосту Гастону Молина — они познакомились в тюрьме, — чтобы тот соблазнил девочку и привел к нему. Убив обоих, Карно отправился к Леонтине, которая теперь звалась Ноэми Жерфлер. Ее он удушил.
— А затем избавился от случайного свидетеля Базиля Попеша… Иными словами, вы знали, кто убил этих четверых, но палец о палец не ударили, чтобы остановить его. И после этого вы Богом клянетесь, что не виноваты! — не выдержал Жозеф.
— Вы считаете себя проницательным, а ведь это Дольбрез крутил вами, как хотел, — добавил Виктор. — Он тщательно спланировал убийство своей бывшей любовницы и ее дочери, но при этом сделал все, чтобы подозрения пали на вас с доктором. Он и меня обвел вокруг пальца…
Раздался громкий стук в дверь. Шарманса прикрыл глаза.
— Доктор умер, он больше не поможет мне… Что со мной теперь будет?! — всхлипнул он.
Глава четырнадцатая
6 декабря, воскресенье
Жозеф сидел возле ящика, служившего ему рабочим столом, и пристально смотрел на пачку исписанных листов. Мадам Пиньо хлопотала на кухне. Она вымыла посуду, поставила на плиту турку для кофе, вылила в раковину воду из-под грязной посуды и тяжело опустилась на табурет, причитая: «Что же с нами будет, когда я больше не смогу работать? И за что мне такое наказание!».
Жозеф очнулся и поднял голову. Ему стало жаль мать. «Я обязан добиться успеха! — сказал себе он. — Я слишком много времени потратил на пустяки! Пора действовать».
Он представил себе, как в один прекрасный день купит газету и прочитает: «Загадка „Виллы Аквилегий“. Роман Жозефа Пиньо». В мечтах все выглядело чудесно.
И Жозеф принял решение: он завтра же отправится в «Пасс-парту» и начнет переговоры о публикации романа. Если там ему откажут, обойдет редакции всех парижских газет. Его труд просто обязаны напечатать. Во что бы то ни стало. Кто знает, может быть, когда-нибудь он станет так же знаменит, как Ксавье де Местр, Вашингтон Ирвинг и граф Лев Толстой, и его будут издавать в серии «Новая популярная библиотека»… Тогда матушка сможет не работать.
Жозеф схватил ручку и принялся лихорадочно строчить:
В десять утра на подъездной аллее парка «Виллы Аквилегий» появилась двухместная карета. Ею управлял кучер в ливрее. Карета обогнула круглую клумбу и остановилась перед входом в особняк. Из нее вышла женщина под густой вуалью. Она поднялась по ступеням и позвонила. Дверь открыла горничная, она проводила посетительницу в гостиную. Оставшись одна, женщина скользнула взглядом по своему отражению в огромном зеркале и стала рассматривать висевшую над камином картину, где был изображен хирург во время операции.
— Ну до чего же хороша! Аристократка! Горделивая поступь, дорогое манто, драгоценности! Черт, проклятая вуаль, лица совсем не видно! Она молода? Хороша собой? Впрочем, какая разница! Главное — это знатная дама! — бормотал доктор Евсевий Рамбюто, который наблюдал за гостьей при помощи хитроумной системы зеркал.
В его густых, черных как смоль волосах и аспидно-черной курчавой бородке не было и намека на седину…
Довольный тем, что ему так ловко удалось ввернуть слово «аспидно-черный», на которое он недавно наткнулся в словаре, Жозеф подмигнул фотографии отца.
— Ты был прав, папа, «нет ничего легче, чем пожинать лавры». [65]
16 декабря, среда
В книжную лавку вошел инспектор Лекашер в парадном мундире с галунами. Он окинул всех победоносным взглядом, торжественно прошествовал к прилавку и приподнял кепи в знак приветствия. Однако ему пришлось подождать, пока Виктор обслужит других покупателей и освободится. Айрис помогала Жозефу упаковывать книги — многие покупали их в подарок на Рождество и Новый год. Кэндзи ходил вдоль стеллажей с покупательницей в очках, которая выбирала книгу для сына — любителя приключенческих романов, но мысли его были заняты Эдокси Аллар. Он вспоминал, как она возлежала в костюме Евы на медвежьей шкуре.
65
Цитата из романа Александра Дюма-отца «Анж Питу» (1851).
Если верить последним сплетням, неугомонная Фифи Ба-Рен нашла наконец-то свой идеал и поселилась в лучшем номере отеля «Континенталь» с каким-то русским князем. Расставаясь с Кэндзи, она подарила ему чудо современной техники — пишущую машинку Lambert. Теперь машинка красовалась возле телефона, и Кэндзи никому не позволял дотрагиваться до ее клавиш.
Он нашел на полке увесистый том «Гвианских робинзонов» Луи Буссенара и вручил его даме в очках.
— Вижу, вы все очень заняты, скоро Рождество, я понимаю, — проговорил инспектор Лекашер, разглаживая усы, и подошел к Виктору. — Хотите лакричную пастилку?
— Нет, спасибо, — отказался Виктор. — Вижу, вам удалось отказаться от табака.
— Да, и теперь я не расстаюсь с этими пастилками. Правильно говорят: стоит освободиться от одной зависимости, как тут же попадаешь в другую… Вам удалось раздобыть для меня первое издание «Манон Леско»?
— Увы, пока нет.
— Какая досада! Вы ведь у нас крупный специалист по аббату Прево… Посетили больницу Сальпетриер, «Мулен-Руж», перекресток Экразе и окрестности речки Бьевр… Может, поговорим с глазу на глаз?