Романовы
Шрифт:
Пётр постоянно находился в войсках — учил солдат, проводил смотры: «Многие нехочи поносными словами пожалованы были от его царского величества. Пальбу экзерционую чинили офицеры да унтеры со всеми солдаты да драгуны по всем лагерям. Пороху навезли где доброго, а иным худого. С того пальба разна была. У коих бухало добро и пули били добро, а у других шипели пули и падали наземь и целки живы стояли и дыр не случалось. А с того то было, что некой хитрые солдаты не по плутовству и нерадению, а по бережению пуль в картузы патронные не клали а палили тока огнём. А те, кто не поклали да и дерзили ещо, были в батоги отправлены и биты на козлах в пример другим».
Пётр I не жалел ни солдат, ни офицеров, требуя: «...во время бою или приступу не должен никто раненого или убитого относить или отвозить, ни начальных своих (пока бой минет-ся или приступ)... не только во
Отсутствие провианта вынудило Карла XII повернуть на Украину в расчете на помощь гетмана Ивана Мазепы. 28 сентября 1708 года возглавляемый Петром I отряд разгромил у деревни Лесной корпус А. Левенгаупта, шедший к главным шведским силам с большим обозом. На Украине шведская армия перезимовала, но за Мазепой последовало только несколько тысяч казаков; не оправдались надежды короля на помощь турок и Лещинского.
В таких условиях Карлу оставалось только дать генеральное сражение, к которому русская армия была теперь готова. 27 июня 1709 года шведы ещё до восхода солнца пошли в наступление. Пётр, несомненно, участвовал в сражении: в Зимнем дворце хранятся его пробитая шведской пулей шляпа и нагрудный щиток с глубокой вмятиной от ещё одной пули. Как утверждает «Гистория Свейской войны», «...государь в том нужном случае за людей и отечество, не щадя своей особы, поступал, как доброму приводцу надлежит, где на нём шляпа пулею прострелена и в седелном орчаке фузейная пуля найдена».
К полудню всё было кончено. На очищенном от неприятеля поле началось торжественное богослужение, закончившееся ружейным и орудийным салютом. Ещё не были подсчитаны трофеи, ещё не собрали всех раненых и пленных, ещё искали на поле боя живого или мёртвого Карла XII, а Пётр, не чувствуя усталости, взялся за перо:
«Доносим вам о зело превеликой и неначаемой виктории, которую Господь Бог нам чрез неописанную храбрость наших солдат даровати изволил с малою войск наших кровию таковым образом: сего дни на самом утре жаркий неприятель нашу конницу со всею армеею, конною и пешею, отаковал, которая хотя по достоинству держалась, однако ж принуждена была уступить, токмо с великим убытком неприятелю. Потом неприятель стал во фрунт против нашего лагору, против которого тотчас всю пехоту из транжаменту вывели и пред очи неприятелю поставили, а конница на обеих фланках. Что неприятель увидя, тотчас пошёл отаковать нас, против которого наши встречю пошли и тако оного встретили, что тотчас с поля збили. Знамён, пушек множество взяли, та-кож генерал-фелтьмаршал господин Рейншилд купно с че-тырми генералы, а имянно Шлипембахом, Штакенберхом, Гамолтоном и Розеном, також первой министр граф Пипер с секретарями Гемерлином и Цидергелмом в полон взяты, при которых несколко тысяч офицеров и рядовых взято, и, единым словом сказать, вся неприятельская армея фаэтонов конец восприяла, а о короле ещё не можем ведать, с нами ль или со отцы нашими обретается...»
Победное известие понеслось в Петербург и Москву, к польским магнатам, «братьям»-монархам в Вену, Берлин, Стамбул. В этот день царь понял, что одержал важнейшую победу в своей отнюдь не формальной военной карьере и что Россия способна выиграть неудачно начатую войну.
Пленных шведских командиров во главе с фельдмаршалом Реншельдом Пётр I пригласил в расшитые шёлковые шатры. Столов не было, победители и побеждённые сидели прямо на земле; солдаты выкопали ровики, куда можно было опустить ноги, разровняли набросанную землю и накрыли её коврами. За этим импровизированным столом царь поднял тост за здоровье своих «шведских учителей» в военном деле. «Кто же они? — поинтересовался пленный фельдмаршал. — «Вы, господа шведские генералы», — ответил царь, и кто-то из шведов, кажется, первый министр граф Карл Пипер, произнёс: «Хорошо же, ваше величество, отблагодарили своих учителей!»
Победный пир стал звёздным часом Петра и его армии. Остатки шведских войск капитулировали на Днепре, Карл XII бежал в Турцию. Россия воссоздала Северную лигу; союзники начали военные действия
На гребне успеха Пётр решил не уступать, перенести военные действия в турецкие владения на Балканах и поднять восстание подвластных туркам славянских народов, но не рассчитал силы. 38-тысячная русская армия была окружена турецко-татарским войском на берегу Прута в урочище Рябая Могила. Атаки янычар были отбиты, но контратаковать царь не решился. Люди не отдыхали трое суток, боеприпасы и продовольствие были на исходе; сам царь через несколько дней писал, что «никогда, как почал служить, в такой десперации (отчаянии. — И. К.) не были». Военный совет признал необходимым предложить туркам мир. Ответа не было, и Пётр, по свидетельству молдавского гетмана Иона Никулче, решился идти на прорыв из окружения сквозь огромное войско противника при полном господстве его конницы (на шесть с половиной тысяч русских кавалеристов приходилось 58 тысяч турецких и еще 20—30 тысяч татар), поскольку «стоять для голоду как в провианте, так и в фураже нельзя, но пришло до того: или выиграть, или умереть». Скорее всего, он предпочёл бы погибнуть в бою, нежели попасть в позорный плен, и эту участь разделили бы с ним его лучшие полководцы и министры. Чем бы закончилась в таком случае Северная война, остаётся только гадать. Не состоялись бы и главные петровские преобразования, известные по любому учебнику истории; не появились бы коллегии, прокуратура, Табель о рангах, полиция, городские магистраты; не была бы введена подушная подать, не открылась бы Академия наук. Иными словами — у нас была бы другая история...
Армия уже двинулась навстречу противнику, но визирь согласился на переговоры, и в его ставку срочно отправился вице-канцлер Павел Шафиров. Утром 11 июля Пётр написал ему отчаянное письмо: «...ежели подлинно будут говорить о миру, то ставь с ними на всё, чево похотят, кроме шклавства (плена. — И. К.). И дай нам знать конечно сегодни, дабы свой дес-ператной путь могли, с помощиею Божиею, начать». Он был готов уступить все завоевания в Прибалтике и в придачу Псков, чтобы сохранить Петербург. Однако Шафиров сумел заключить мир, по которому русские войска получали свободный выход из Молдавии, а за это Россия возвращала Турции Азов, ликвидировала крепости на побережье Азовского моря и Днепра (Таганрог, Каменный Затон), выводила войска из Польши и прекращала вмешательство в польские дела.
После Прутского похода Пётр I никогда больше не рисковал воевать на два фронта. Однако шведам неудача русских не помогла. Они потеряли Финляндию; русский галерный флот под командованием самого Петра одержал победу при Гангуте (1714). Война затянулась ещё на несколько лет, но в итоге 30 августа 1721 года «Вечный истинный и ненарушимый мир на земле и на воде» стоил шведской короне уступки «в совершенное непрекословное вечное владение и собственность» России территорий Лифляндии, Эстляндии, Ингерманландии и части Карелии с Выборгом. «Сия радость превышает всякую радость для меня на земле», — отозвался Пётр 1 на это событие; во время празднования мира в столице он устроил грандиозный маскарад, где сам пел и плясал в матросском костюме.
От имени Сената канцлер Г. И. Головкин 22 октября 1721 года просил государя принять титул «Отца Отечества, Петра Великого, императора Всероссийского». Сознательная ориентация царя на римскую императорскую традицию не случайно совпала с завершающим этапом формирования самодержавной монархии в России. Выстроенная на военный лад держава с созданным в кратчайшие сроки «военно-промышленным комплексом» и неисчерпаемыми природными и людскими ресурсами отныне стала непременным фактором большой европейской политики.
По мере того как Северная война близилась к концу, Пётр I искал новые внешнеполитические цели за пределами Европы. Его планы вышли на океанские просторы и древние торговые пути Центральной Азии: царь рассматривал южное побережье Каспийского моря как плацдарм для овладения богатствами Индии и Китая.
В 1716 году была основана Красноводская крепость на восточном побережье Каспия. Царь распорядился отправить в Хивинское ханство экспедицию капитана гвардии Александра Черкасского с грандиозной задачей — «склонить» хивинского хана к дружбе с Россией и перекрыть плотиной Амударью, чтобы пустить воды великой среднеазиатской реки по древнему руслу в Каспийское море и по ней «до Индии водяной путь сыскать».