Романтический манифест
Шрифт:
У кого просят прощения подобные триллеры? У канализационной школы. В сегодняшней культуре автор, воспевающий грязь, не нуждается в извинениях и не приносит их. Но тот, кто преклоняется перед героем, считает нужным ползать на животе, крича: «Да что вы, ребята! Это все в шутку! Я не настолько испорчен, чтобы верить в добродетель, я не настолько труслив, чтобы бороться за ценности, я не настолько дурен, чтобы стремиться к идеалу.
Я один из вас!»
Социальный статус триллеров обнаруживает глубокую пропасть, в современной культуре — пропасть между народом и его «интеллектуальными лидерами». Потребность народа в луче романтического света огромна и трагически сильна. Обратите
Именно эту универсальную потребность не могут ухватить или осуществить сегодняшние интеллектуалы. Изношенная, выхолощенная, непроветренная «элита» — подвальная «элита», без спросу переведенная в пустующие гостиные и спрятавшаяся за пыльными шторами от света, воздуха, грамматики и действительности, — старается сохранить застоявшуюся иллюзию своего альтруистически-коллективистского воспитания. Ей видится тупой, униженный, немой народ, чьим «голосом» (и чьей повелительницей) она должна быть.
Обратите внимание на тревожное, отчасти покровительственное, отчасти подобострастное увлечение современных интеллектуалов «народным» искусством — примитивным, анонимным, неразвитым, неинтеллектуальным. Заметьте, как «чувственны» и «приземленны» их фильмы, изо бражающие человека непотребным животным. Реальность, в которой народ не туп, уничтожила бы эту элиту, коллективистская джига унялась бы. Всепоглощающее чувство вины не вынесло бы нравственной жизни и нравственного героя. Они стерли бы лозунг, позволяющий барахтаться в нечистотах, приговаривая: «Ну, что же тут поделать еще!» Наши интеллектуалы не могут допустить в свою картину вселенной людей, которым нужен герой.
Образчик этой культурной пропасти, маленький образец глубокой трагедии, можно увидеть в интересной короткой статье из журнала TV Guide [13] , озаглавленной «Жестокость может быть веселой» и снабженной красноречивым подзаголовком: «В Британии все смеются над “Мстителями” — кроме публики». «Мстители» — сенсационный телесериал, повествующий о приключениях секретного агента Джона Стида и его привлекательной помощницы Кэтрин Гейл, которые, как сказано в статье, «окружены восхитительно изобретательными сюжетами». Сериал «приковывает внимание огромной аудитории. Все постоянно поминают Стида и миссис Гейл».
13
TV Guide, May 9, 1964.
Но недавно «открылась тайная печаль продюсера Джона Брайса: “Мстители” задумывались как сатира на триллеры о контр разведчиках, а британская публика упорно воспринимает их всерьез».
Интересно, как произошло это «открытие». «То, что “Мстители” — сатира, британскому телевидению почти целый год удавалось держать в секрете. Так могло бы и продолжаться, но сериал стали обсуждать на другом шоу под названием “Критики”». Один из этих критиков, к удивлению остальных, сказал: «Разумеется, все понимают, что это сделано для смеха». Никто из «всех» не согласился, но продюсер «Мстителей» подтвердил эту точку зрения и «угрюмо» (как сказано в статье) обвинил публику в том, что она не сумела понять намерений авторов фильма — не стала смеяться.
Заметим, что романтические триллеры — безмерно сложная работа. Они требуют такого уровня способностей, находчивости, изобретательности, воображения и логики, такой талантливости продюсера, или режиссера, или сценариста, или актеров, или всех их, вместе взятых, что практически невозможно дурачить целый народ в течение года. Здесь были бесстыдно использованы и обмануты еще чьи-то ценности, не только публики.
Очевидно, повальное увлечение современных интеллектуалов триллерами в значительной степени спровоцировано эффектной фигурой Джеймса Бонда и его успехом. Но они, в духе современной философии, хотят одновременно пить из колодца и плевать в него.
Если вы думаете, что поставщиками развлечений в средствах массовой информации движет в первую очередь коммерческая алчность, пересмотрите свои предположения. Продюсеры фильмов о Джеймсе Бонде, похоже, вознамерились уменьшить собственный успех.
Вопреки чьим-то усиленно распространяемым суждениям, в первом из этих фильмов, «Доктор Но », не было никакой «иронии». Это был чудесный пример романтического искусства — в постановке, режиссуре, сценарии, операторском искусстве и в особенности в игре Шона Коннери . Появившись на экране, он просто блистал техникой, элегантностью, остроумием и сдержанностью — когда его спросили: «Кто вы?», камера впервые взяла крупный план, и он тихо ответил: «Бонд. Джеймс Бонд», публика в тот вечер, когда я смотрел этот фильм, разразилась аплодисментами.
Однако когда я смотрела второй фильм, «Из России — с любо вью», аплодисментов почти не было. Здесь знакомство с Бондом происходит в тот момент, когда он, как школьник, целуется с довольно блеклой девушкой в купальнике. История запутанна, а иногда непонятна. Мастерски выстроенное Флемингом драматическое напряжение заменено заурядным материалом, в котором нет ничего, кроме грубой физической опасности, — таким как старомодные погони.
Я все же пойду смотреть третий фильм, «Голдфингер», но с дурными предчувствиями. Эти предчувствия основаны на статье Ричарда Майбаума, к оторый писал сценарии по всем трем романам.
«Насмешливое отношение Флеминга к материалу (интрига, знание дела, насилие, любовь, смерть) находит готовый отклик масс в мире, где публике нравятся нездоровые шутки, — пишет мистер Майбаум. — Между прочим, эта сторона сильнее всего разработана в фильмах». Так понимает он привлекательность романтических триллеров — или Флеминга.
О своей собственной работе мистер Майбаум пишет: «Кажется, кто-то вполголоса спрашивает, не краснеет ли автор сценария? Прежде всего, если бы он был склонен краснеть, то не стал бы писать киносценарии про Бонда. Кроме того, это чистая хохма, по крайней мере так он считает».
О природе этических стандартов в данном случае делайте собственные выводы. Заметьте, что сценаристу фильма о «двух неправдоподобных [но симпатичных] похитителях» тоже не было стыдно.
«Образ Джеймса Бонда, — продолжает Майбаум, — отошел от романов... Основная флеминговская концепция суперсыщика, супербойца, супергедониста, суперлюбовника сохранена, но к ней добавлено еще одно важное измерение — юмор. Юмор, звучащий в иронических комментариях в критические моменты. В книгах Бонду этого очень не хватало». Последнее утверждение неверно, как может подтвердить любой, кто прочел книги.