Романтический манифест

Рэнд Айн

Процесс развития ребенка состоит в приобретении знаний, что, в свою очередь, предполагает усвоение все более широкого круга абстракций и приобретение навыков работы с этими абстракциями. Здесь формируются два ряда, две взаимосвязанные, но различные иерархии абстрактных понятий — когнитивная и нормативная, — которые должны быть интегрированы, хотя на практике это происходит редко. Первая иерархия относится к знанию фактов действительности, вторая — к оценке этих фактов. Первая образует эпистемологическую основу науки, вторая — морали и искусства.

В современной культуре развитие у ребенка когнитивных абстракций получает некоторую минимальную поддержку,

пусть робкую, неадекватную и затрудненную множеством препятствий (таких, как доктрины, направленные против рационализма, влияние которых сегодня усиливается). Что же касается развития нормативных абстракций, то оно вообще никак не поддерживается, наоборот, можно даже сказать, удушается и уничтожается. Ребенок, не утративший способности к оценке в результате варварского воспитания, должен найти собственный путь для сохранения и развития своего чувства ценностей.

Помимо прочих своих недостатков, общепринятая мораль никак не затрагивает формирование характера у детей. Эта мораль не учит ребенка, не показывает ему, каким он должен стать, когда вырастет, и почему, а лишь навязывает ему свод правил — в основном запретов и обязанностей, — которые конкретны, произвольны, иногда противоречат друг другу и чаще непонятны, чем понятны. Ребенок, в чьем представлении мораль (то есть набор нравственных ценностей) состоит из таких вещей, как: «Вымой уши!», «Не груби тете Розалии!», «Сделай уроки!», «Помоги папе подстричь лужайку (или маме помыть посуду)!», оказывается перед альтернативой: либо пассивная аморальная покорность, приводящая в итоге к безнадежному цинизму, либо слепой бунт. Стоит заметить, что чем ребенок умнее и независимее, тем менее он склонен подчиняться такого рода правилам. Но в любом случае ребенок растет в неприятии морали как таковой, не чувствуя по отношению к ней ничего, кроме боязни или презрения. Нравственность для него — лишь «призрачное пугало, состоящее из долга, скуки, наказаний, страдания... пугало, стоящее на бесплодном поле и машущее палкой, чтобы отогнать [его] удовольствия» [15] .

15

Рэнд А. Атлант расправил плечи: В 3 ч. / Пер. Д. Вознякевича. — 6-е изд. — М.: Альпина Паблишерз, 2011. — Ч. III. — С. 405.

Воспитание такого типа — лучшее, а вовсе не худшее из того, чему может подвергнуться средний ребенок в современной культуре. Родители, которые попытаются внушить своему потомку нравственные идеалы, содержащиеся в наставлениях вроде: «Не будь эгоистом — отдай свои лучшие игрушки соседским детям!», или, следуя «прогрессивным» идеям, научат его потакать собственным прихотям, способны нанести его нравственному облику непоправимый ущерб.

Откуда же тогда ребенку почерпнуть представление о нравственных ценностях и нравственной личности, по образу и подобию которой он станет создавать собственную душу? Где ему найти факты, материал для построения цепочки нормативных абстракций? Вряд ли он сумеет отыскать ключ в хаотических, невразумительных и противоречивых обоснованиях, предлагаемых взрослыми в ситуациях повседневной жизни. Вероятно, одни взрослые ему нравятся, другие нет (а часто дети вообще не любят взрослых), но ему не под силу абстрагировать, определить и оценить нравственные качества этих людей. А формулировки нравственных принципов, которые ему, может быть, велели выучить наизусть, — это абстракции, висящие в пустоте и не связанные с действительностью.

Главным источником нравственных ценностей, представляющим их в доступной ребенку форме, выступает романтическое искусство (особенно литература). Оно предлагает не правила поведения или дидактические наставления, а образ нравственной личности, то есть конкретизированную абстракцию нравственного идеала. Этот образ в состоянии дать ребенку конкретный, непосредственно воспринимаемый ответ на весьма абстрактный вопрос, который тот чувствует, но еще не может осмыслить: какая личность нравственна и какую жизнь ведет нравственная личность?

Ребенок извлекает из романтического искусства не абстрактные принципы, а предпосылку и стимул к тому, чтобы позднее эти принципы понять: эмоциональный опыт восхищения высочайшим потенциалом человеческого духа, знакомство с достойным преклонения героем и жизнью, где человек всегда может выбрать, причем его выбор действенен и критически важен. Иными словами, в романтическом искусстве заключено нравственное ощущение жизни.

Если нравственность, которую преподавало ребенку его домашнее окружение, ассоциируется у него с болью, то романтическое искусство учит его нравственности, связанной с радостью, и эта вдохновляющая радость — всегда его собственное, глубоко личное открытие.

С возрастанием объема знаний ребенок, если ему не мешать, сумеет перевести обретенное ощущение жизни во взрослые, концептуальные термины, и дальше две основные составляющие его души — когнитивная и нормативная — будут развиваться вместе, в спокойной гармонии друг с другом. Идеал, в семилетнем возрасте воплощавшийся в ковбое, к двенадцати годам может превратиться в сыщика, а к двадцати — в философа, по мере того как мальчик будет переходить от комиксов к детективам, а от них — к огромной залитой солнцем вселенной романтической литературы, музыки и искусства.

Но нравственность — это в любом возрасте нормативная дисциплина, преобразование ценностей и целей, которые должны быть достигнуты, в последовательность поступков, обусловленных выбором. Соответственно, нравственное поведение невозможно без ясного представления о цели, без конкретизированного образа, воплощающего идеал — объект устремлений. Чтобы приобрести и сохранить моральные качества, человеку с первого до последнего дня сознательной жизни необходимо ориентироваться на образ идеала.

Для перевода этого идеала в осознанные, философские термины и практические поступки ребенку нужна интеллектуальная помощь или по крайней мере возможность найти собственный путь. Современная культура не дает ему ни того ни другого. На неокрепшее, неоформленное, едва пробудившееся у ребенка нравственное ощущение жизни обрушиваются родители, учителя, взрослые «авторитеты» и их младшие подпевалы. Они наносят град столь интенсивных и злокачественных ударов, что за этот грех — из многих грехов взрослых по отношению к детям — им поистине следовало бы гореть в аду, если бы такое место существовало в действительности.

Все мыслимые формы наказания — явные запреты, угрозы, гнев, порицания, демонстративное равнодушие, насмешки — пускаются в ход против ребенка при первых признаках склонности к романтизму — иначе говоря, пр и первых признаках того, что у него появляется ощущение нравственных ценностей. Мотивы атакующих, а также их воззрения на жизнь и наш мир, которые они стараются насаждать, хорошо резюмируются двумя ходячими фразами: «В жизни все не так» и «Спустись на землю».

Редкий ребенок выстоит против такого натиска и проклянет атакующих, а не себя и свои ценности. Почти столь же редко дети только скрывают свои ценности, избегают разговоров о них и уходят в свою личную вселенную, куда остальным вход закрыт. В большинстве случаев ребенок подавляет свои ценности и сдается. Он разом отказывается от всего, чем дорожит, от выбора на основе этих ценностей и от любых оценочных суждений, не зная, что на самом деле отвергает нравственность.