Ромео во тьме
Шрифт:
Ромео кивнул и продолжил:
– И вдруг, откуда ни возьмись, появляешься ты. И как будто кто-то произнес заклинание,…и все вдруг переменилось.
– Нет, Ромео, я не «откуда ни возьмись». Ты совсем позабыл об одном очень важном человеке. Об Орландо. Именно он решил, что уже пора произнести заклинание, и тогда он просто мне позвонил и прислал несколько твоих работ. И, вообще, запомни: случайностей не существует. Все закономерно. У каждого своя судьба, которая уже предначертана где-то. Кем-то.
– Как бы мне хотелось знать, сбудется ли то, о чем я мечтал, предначертано ли мне это! То, что считал абсолютно невозможным. – Глаза Ромео загорелись. – Я отдал бы что угодно, лишь бы узнать, что будет!
Доминик с иронией
– Послушай. Не хочу, чтобы ты решил, что я на самом деле зануда, но я все равно скажу тебе, что я думаю по этому поводу. Это великое счастье, что ни один человек не обладает даром предвидения, и никто на всем свете не сможет тебе сказать, сбудутся ли твои мечты, и вообще, что будет с тобой завтра. Ну, представь: ты мечтаешь о чем-то, что составляет весь смысл твоего существования в двадцать два года. Эта мечта – все, что движет тебя вперед. И вдруг бах! Ты узнаешь, что она никогда не сбудется. И что? – Мэйз назидательно потряс вилкой. – В двадцать два жизнь потеряла смысл. Ты опускаешь руки, и совсем молодой, ты лишаешь себя шанса мечтать другие мечты, ставить другие цели и достигать их. Ведь в тридцать три ты можешь мечтать о чем-то еще, а в сорок два – о чем-то совершенно другом, и так далее. Вперед, вперед! Мечта не одна. Их может быть много. И она не вечна. То, что вчера составляло весь мир, сегодня может просто исчезнуть из твоей памяти. Без следа. Или наоборот представь: ты вдруг узнаешь, что твоя мечта сбудется. Это все, чего ты желал! Но сбудется она не в двадцать два, а в тридцать пять. И что может произойти тогда? – Он обернулся и поманил рукой официанта. – Ты прекратишь жить, ты начнешь ждать. Неистово подгонять время, чтобы эти тридцать пять поскорее наступили. Ты потеряешь целых тринадцать лет! В конце концов, ты смертельно устанешь от ожидания и, когда твоя мечта, наконец, сбудется, то разочарует тебя, потому что к этому времени потеряет прежний смысл. И всю дальнейшую жизнь тебя будет преследовать мысль о том, что ты упустил тринадцать лет в погоне за призраком. Уж не знаю, насколько понятно я выразил свою мысль, но в общем, все это зло. Официант! Счет, пожалуйста.
6.
Когда самолет плавно оторвался от земли и взмыл вверх, носом прямо в небеса, Ромео явственно ощутил, как его внутренности поменялись местами. Он еле сдерживал нервную дрожь и каждую секунду сглатывал, чтобы не закладывало уши. Он терпеть не мог, когда закладывало уши.
Ромео покрутился в своем просторном кресле салона первого класса и украдкой уставился на Мэйза, который был погружен в чтение какой-то газеты и совсем не обращал внимания на неудобства. Сосредоточенно нахмуренные брови, совершенный профиль, резкий упрямый подбородок. И глаза, глубокие, таинственные и магнетические. Они таили бесконечное количество мыслей, догадок и тайн. Ромео вдруг поймал себя на том, что безумно хотел бы быть на него похожим. Про себя он вновь поблагодарил Орландо Роуда за то, что тот познакомил его с этим удивительным человеком. Невозможно было поверить, что этот рафинированный бизнесмен с газетой, в соседнем кресле, богемный денди на черном Порше, отчаянный пьяный байкер в рваном свитере – один и тот же человек. Он мог иметь столько разных лиц, каждое из которых было безукоризненно. Он был так мужественен, так умен, так уважаем, так забавен, так талантлив, так решителен, так непредсказуем…Сплошная мечта.
Ромео тяжело вздохнул. Он бы отдал полжизни, чтобы на минуточку стать Мэйзом. Или хотя бы проникнуть в его голову, чтобы покопаться там и познать секрет, благодаря которому Мэйз и был Мэйзом. А если бы чудеса были возможны, то он пожелал бы еще и частичку души Мэйза. Потому что просто знать секрет недостаточно.
В эту минуту Доминик внезапно повернул голову и встретился взглядом с Ромео. Юноша встрепенулся и фальшиво закашлялся.
– Хочешь пить? – Мэйз поднял правую бровь и лукаво подмигнул: Виски или шампанское?
Два бокала шампанского, торопливо выпитые залпом, подействовали на юношу как сильное снотворное и, хотя ему очень хотелось поболтать с Домиником, он не смог преодолеть сонливость, и скоро гул турбин самолета стих и перестал его беспокоить.
ГЛАВА 10.
1.
Свежий бриз играл волосами Ромео, юноша то и дело слизывал с влажных губ соленые брызги.
Он стоял на пирсе. На самом краю. Покатые горбы бурливых волн разбивались в пышную шипящую пену прямо у его ног. Как будто кланялись ему. Ромео обернулся. Пирс уходил так далеко в море, что Ромео не смог разглядеть линии берега. Позади него виднелась лишь узкая каменная тропа, которая таяла в сероватой, слоеной дымке тумана. Все вокруг было серым, вода сливалась с небом, и только курчавые гребни волн пенистыми завитками указывали ему на океан.
Юноша окинул взглядом беспокойное пространство вокруг себя.
Он был один. Маленький и хрупкий, посреди затаенной мощи, которая наблюдала за ним своим туманным взглядом. Ромео почувствовал смятение. Холод побежал по его спине. То ли от страха, то ли от одиночества, то ли от жгучих прикосновений холодных брызг.
Вдруг далеко впереди он увидел маленькую точку, которая стремительно увеличивалась, пока приближалась к нему. Он изо всех сил напряг глаза, чтобы рассмотреть ее. Но усилие было излишним, потому что совсем скоро он понял, что это была лодка. Маленькое утлое суденышко.
Размером почти с яичную скорлупу, она не имела ни паруса, ни весел. Ромео никак не мог взять в толк, каким же образом ей удавалось приближаться с такой быстротой. Еще через пару секунд Ромео сумел разглядеть в лодке неподвижную, словно застывшую фигуру. Юношу начала охватывать паника. Он сделал шаг назад, чтобы повернуться и бежать по бесконечному пирсу туда, где должен был скрываться берег. Но, отступив одной ногой еще назад, он вскрикнул и едва не упал: позади него больше ничего не было.
С ужасом Ромео посмотрел себе под ноги – он стоял на узкой полоске камня, который теперь просто торчал посреди бескрайнего гудящего ничего. Бежать было некуда.
Тем временем, лодка продолжала приближаться. Ромео смотрел на нее как зачарованный. Он не мог отвести от нее взгляд. Он не мог шевельнуть и пальцем.
В лодке сидел человек. Он сидел недвижимый как статуя, сложив руки на коленях.
В ту секунду как Ромео удалось разглядеть его лицо, страх внезапно отпустил его, по всему телу вдруг разлилось тепло умиротворения, и крошечный кусок скалы, на котором он стоял, показался ему вполне надежным. И юноше уже не страшно было стоять на этом камне среди грохота волн.
Он знал это лицо. И не боялся его увидеть. Это был отец. Отец все еще не двигался. Его лицо выражало безмятежность. Отец улыбался.
Ромео почувствовал радость. Нелепую, пустую, возвышенную радость оттого, что видел призрака перед собой. Радость эта была так сильна, что, казалось, могла раскрыть крылья за спиной юноши, и позволить ему взлететь, воспарить над бескрайней грозной пустотой и увидеть то, что пустота прятала за своими пределами. Ромео не взлетел. Он продолжал стоять на камне, но чувствовал, что парит.
«Отец! Я так рад».
«Здравствуй, Ромео!» Отец раскрыл руки, словно бы хотел обнять сына, но между ними оставались несколько метров мутной воды.
«Отец. Почему ты в прошлый раз не говорил со мной, почему ты ушел от меня? Это очень мучило меня».
«Тогда я не мог с тобой говорить, но теперь могу. Я рад, что могу смотреть на тебя, рад, что могу тебя слышать».
«Отец, ты видишь, как у меня все складывается. Скоро я смогу прославить твое имя, папа. Я буду много работать и добьюсь всего того, о чем ты мог мечтать! Ты гордишься мной? Я очень хочу, чтобы ты мной гордился».