Россыпь
Шрифт:
На перевале половина пути была позади. Заранее облюбовав взглядом освободившийся от снега бугорок, Гарпан Еремеевич опустился на косогоре, опершись котомкой о приступок, чтобы ослабить лямки. Уж кто-кто, а он-то знал, куда шёл – на то самое токовище в вершине Кряжей, чтобы ещё раз, может быть, в последний, пережить тот памятный ток. Тогда он, помнится, так же отдыхал, вроде как на этом же месте. Отсюда была открыта панорама голубых дальних хребтов с белыми щёточками заснеженных россыпей, а ближе, на сопках, клубящиеся зелёные сосняки. Точно, он отдыхал на том же месте что и тогда, всё было так же, с той лишь разницей, что тогда у него в жизни всё было впереди, а теперь, оказывается, уже позади.
Какое-то время Гарпан Еремеевич колебался, что предпринять, но гуран так картинно вышагивал, кормовался, объедая почки багульника, что азарт взял верх. «Тозовка слабовата, но всяко бывает – может и сплоховать… Лишь бы ловко встал, да на чистинке, без веточек».
Гуран подвигался, отдаляясь, наискосок по склону, никак не предоставляя возможности для выстрела: то задом стоял, то бок ему скрывали деревья. Впереди поперёк хода лежала огромная ветровалина с мощной кроной, а далее открывалась падушка, вся заросшая ерником, и гуран досадно заворачивал за ту ветровалину. «Уйдёт, холера… А там, в ерниках, его уже не увидишь».
Гарпан Еремеевич на всякий случай заприметил место, где оставил котомку, – выворотень с вырванным из земли сплетением корней, будто напоказ, жёлтым камнем – с большой осторожностью обогнул упавшее дерево и, как того допускал, гурана не обнаружил… Тогда он стал обходить ерники, не теряя надежды ещё увидеть гурана, но через какое-то время спохватился, благоразумно развернулся обратно – надо было шагать на ток. И тут он увидел желтоватый бок гурана, который, оказывается, не ушёл в ерники, а утянулся по склону в сторону и там, на пригорке, расположился на лёжку. Голову его заслоняла сосёнка, так что непонятно было, настороже он или беспечен. Лежал на расстоянии уверенного выстрела, и стрелять можно было с упора – впереди наклонная сушина.
Гарпан Еремеевич тщательно выцелил, нажал на спусковой крючок, ожидая, либо гуран вскочит, либо забьётся в конвульсиях, втайне надеясь на последнее. К его удивлению, не произошло ни того, ни другого, и такое положение дела показалось ему подозрительным. «Если попал, то ловко укатал… Или тот ничего не понял?» Для верности, не теряя времени, выстрелил ещё раз, и почудилось ему, будто что-то звякнуло. В замешательстве, не зная, что и думать, с ружьём наизготовку осторожно стал подходить к гурану – кто его знает! И так шаг, по шагу приближаясь, приглядевшись, вдруг опознал не гурана, а ни что иное, как свою котомку с подвязанной к ней кожуринкой. «Тьфу ты, ястри тебя!» – страшно выругался Гарпан Еремеевич, приставляя к ноге ружьё. С недоумением осмотрелся и понял, что, огибая падушку, он сделал едва ли не круг. Выворотень, возле которого оставалась котомка, с этой стороны выглядел иначе, а камня и вовсе не было видно. Не сплоховал на самом деле гуран, и в то время, когда Гарпан Еремеевич обходил ветровалину, тот, достоверно убедившись, что на него охота, сиганул в ерники, предоставив тем самым человеку случай поохотиться на собственную котомку.
Мешку и кожуринке не случилось никакого вреда, кроме ничего не значащих дырок от двух пулек. Одна пуля прошила плашку поняги посередине, вторая
Гарпан Еремеевич выломал сухую, подгоревшую у корня, листвянку на таганок, бросил её поперёк колодины. Навесив котелок, наполовину набитый тяжёлым мокрым снегом – на кружку хватит, стал гоношить костерок.
И тут ненароком явилась ему такая простенькая, незатейливая мысль. А если бы кто другой, взять, те же парни, которые где-то тут скрадывают козу, вот если кто другой взял да пичкнул бы по котомке, приняв кожуринку за косулю, и завалил бы его в тот момент, когда он так славно размышлял о жизни! И это ведь реальная вероятность того, насколько всё может быстро закончиться! «Ах, Еремейка, Еремейка, жизнь прожил – ничему не научился! Это надо же догадаться подоткнуть козью шкурку под ремень, да ещё мехом наружу!»
Гарпан Еремеевич имел невинное обыкновение разговаривать с неодушевлёнными предметами, как с живыми существами. «Гори, паря», – увещевал он плохо разгорающийся костерок и далее подробно разъяснил, почему костру лучше не куражиться и разгораться побыстрее: до тока ещё как не с час идти, а тут время потерял с этим гураном, ястри его… Там предстоит отабориться где-то рядом с током, натаскать колодник на ночь, и чай варить будет некогда – глухари с вечера слетаются на токовище, надо караулить. «Уж я-то знаю, где нам остановиться… » – припомнил он разбитую молнией лиственницу. Знать, крепкий был заряд, что расхлестало такую «барыню» вдребезги; там колодника много, и ток рядом – за гривой.
Костерок не разгорался, дымил и шипел. «А я батаранчиками тебя угощу, – подсовывая сбоку пучки отсыхающих от листвянки веточек, бормотал Гарпан Еремеевич. – Гори, паря!»
С котелка на костёр капала вода от налипшего снега. Гарпан Еремеевич отёр рукавичкой бока, донышко, и тут заметил, что из него вытекает прямо в костёр струйка воды. С недоумением он приподнял котелок на свет и увидел, что вода протекает из дырки в донышке. Ему припомнился звук при втором выстреле и всё стало понятным.
«Ешкин кот! Это надо ж, ёлки зелёные! – нещадно ругался Гарпан Еремеевич. – Угораздил в самое дно!»
Котелок был алюминиевый, костровой, с круглым, как поварёшка, дном, и, даже навесив его внаклонку, вскипятить воду не представлялось никакой возможности. «Не мог толкнуть в котомку другой, солдатский…» – посетовал он и в сердцах закинул ненужную посудину в кусты. И не было уже у него всепонимающего, солидарного, добродушного собеседника, в нём теперь звенел прокурор: «Старый пень! А как тебе пробили бы котелок! Другой, на плечах который, и которого другим не заменишь!»
Гарпан Еремеевич аккуратно закатал кожуринку в рулончик, затолкал в мешок, завязал понягу и решительно развернулся обратно, в надежде дойти до дому засветло, в твёрдом намерении на завтрашний день взять реванш, если позволит погода…
Своя ноша не тянет
Поближе к весне, как только отпустили морозы, Гарпан Еремеевич надумал поехать в город. Канали ноги, и надо было обследоваться в диагностическом центре, заодно проведать сына с невесткой. И хотя сын сообщил, что находится в командировке, это никак не расстраивало его планы – невестка Тая дома. А пока обследуется , вернётся сын. Ехал он к ним не впервые и знал, что добираться нет никаких проблем – от автовокзала на такси можно подъехать к самому дому, останется только подняться на второй этаж. Если и была, какая проблема, так это лишь стронуться с места.