Ротмистр Гордеев
Шрифт:
Но пока всё идёт хорошо. Николов возвращает оружие и амуницию, дожидается, пока я привожу себя в порядок. Мне бы, конечно, не мешало принять ванну, выпить чашечку кофе и побриться. Особенно побриться – терпеть не могу щетину на лице, а борода Гордееву не идёт.
– Подполковник Али Кули Мирза считает, что вы отбыли заслуженное наказание до конца, а военная контрразведка больше не имеет к вам претензий, – сообщает Николов. – Можете вернуться в строй, к исполнению ваших непосредственных обязанностей.
По тону чувствуется, что подполковник не договаривает. Мне, в принципе, всё равно, главное, что вот она – «щивабода, щивабода!»
–
Он лезет в сейф и достаёт из него… тот самый пресловутый вакидзаси, который принёс мне столько проблем.
– Это ведь ваше? – смеётся контрразведчик.
Бодро киваю. Нам чужого не надо, а своё хрен кому отдадим. Если только очень попросят под хорошее настроение.
– Господин полковник, разрешите задать вопрос?
Я нарочно повышаю Николова в чине. В прежней части наш прапор аж млел, когда его бойцы старшим прапорщиком называли. Всё-таки мы, военные, чувствительны к такого рода вещам.
– Конечно, – добреет Николов.
– Удалось выяснить, каким образом мой трофей попал в руки пленному японскому капитану? Поскольку я в это время отбывал наказание на гауптвахте, господин Дзатоев грешил на моих «сообщников», – не могу удержаться от подколки я.
Собеседник мрачнеет.
– К сожалению, ротмистр чересчур зациклился на вашей вине, поэтому не смог провести расследование по горячим следам. За это ему уже объявлен выговор. Мой ответ неутешительный: для нас эта история по-прежнему остаётся загадкой. Но мы работаем над тем, чтобы всё тайное стало явным.
Новость действительно не айс. Это была явная подстава, и где гарантии, что других не будет?
Догадываюсь, что моё освобождение приключилось не просто так. Не появись столь вовремя Николов, Дзатоев продолжил бы копать под меня, тем более пищи для размышлений у него предостаточно, вон как ловко поймал меня в ловушку с Филимоновым. Всё-таки башка у ротмистра работает, пусть и не в том направлении.
– Господин полковник, это ведь я вам обязан свободой?
Он усмехается.
– В проницательности вам не отказать. Да, мне пришлось вмешаться в ход расследования. Я внимательно изучил все материалы и понял, что Дзатоев старательно лепит из вас предателя. К счастью, у меня была возможность составить о вас, штабс-ротмистр, собственное мнение. Вы толковый и инициативный офицер с прекрасным послужным списком. Вы воюете на передовой, а не отсиживаетесь в тылу, в отличие от некоторых, а ваш недавний рейд существенно облегчил ситуацию на фронте. Теперь японская артиллерия старательно экономит снаряды. Ну, и как мне сказали, за чинами не гонитесь, хотя достойны гораздо большего. – Николов подмигнул. – Скажу вам по секрету, ротмистр: офицеры в полку переживают за вашу судьбу, а подполковник Али Кули Мирза уже все уши прожужжал моему начальству, грозился дойти аж до самого государя!
Я невольно закашлялся. Приятно, блин, когда тебя настолько ценят! Правда, это не спасает от губы, но… чего там переживать из-за пустяков.
Оно, конечно, слушать бы в свой адрес дифирамбы и слушать, однако я вспоминаю о более важном на текущий момент.
– Господин полковник, помните, я говорил с вами о ловушке, которую японцы могут устроить для нашего флота в Цусимском проливе?
– Безусловно, – мрачнеет Николов.
– Моя информация… подтвердилась? – с замиранием сердца спрашиваю я, а сам молюсь, чтобы этого не произошло и наш флот остался цел.
– Эскадра ещё в пути, – поясняет Николов. – Я, конечно, воспользовался кое-какими своими связями, чтобы о ваших соображениях донесли адмиралу Рожественскому, но, как понимаете, флот есть флот… Боюсь, к моим словам не отнеслись в полной мере серьёзно, тем более подкрепить их особо нечем.
Это да, учебника истории из будущего под рукой у меня нет, так что предвидения какого-то сухопутного штабс-ротмистра в глазах мореманов не стоят и выеденного яйца. Но надежда умирает последней. Вдруг Рожественский примет хоть какие-то меры предосторожности? В то, что удастся разбить японцев на море, я не верю, их флот на голову выше нашего, что, собственно, и покажет Цусима, однако если часть кораблей какими-то кривулями сможет дойти до Порта-Артура, многое в его обороне изменится, и зимой тысяча девятьсот четвёртого крепость не падёт.
– Разрешите поделиться с вами ещё одним предчувствием? – спрашиваю я.
Подполковник догадывается, что ничего хорошего из моих уст не услышит, и мрачно кивает:
– Безусловно.
– Я очень переживаю за судьбу Порт-Артура…
– А что с ним? Гарнизон сражается, и весьма неплохо.
– Так и есть, но японцы готовят решающую атаку. В общем, есть вероятность, что в декабре этого года они его возьмут.
– Вы с ума сошли! – вскидывается Николов.
– Больше всего на свете я бы хотел, чтобы это было именно так. Но если мы ничего не изменим, Порт-Артур падёт через несколько месяцев. Это неприятный, но факт.
Говорить правду вроде легко и просто, но у меня аж душа наизнанку выворачивается.
Собеседник чувствует, что я не вру, окидывает меня задумчивым взглядом.
– Вы очень необычный молодой человек, не зря так мне приглянулись в прошлый раз.
Поскольку не знаю, что ответить, предпочитаю промолчать.
Николов смотрит в окно.
– Не возражаете, если мы продолжим наш разговор по дороге?
– Какой дороге? – не понимаю я.
– Вы ведь не откажете мне в любезности сопроводить меня в поездке? Пусть ротмистр Дзатоев разгребает тут свои дела, а мне пора к себе, в штаб контрразведки.
– На улице темно. Вы собираетесь ехать на ночь? На дорогах может быть неспокойно.
– Поэтому я и хочу, чтобы вы помогли нам добраться без происшествий. Ваше начальство не будет возражать, – улыбается он.
Догадываюсь, что это ему не вожжа под хвост попала, а, действительно, необходимо возвращаться.
– Служба-с, – вздыхает Николов.
Выбора у меня точно нет – а ну, попробуй откажи контрразведке! – поэтому щёлкаю каблуками (эх, пропали моя ванна, душ и какава с чаём!) и склоняю подбородок:
– Сочту за честь!
– Прекрасно. Ваша лошадь ждёт вас на коновязи у дверей штаба, – сообщает хорошую новость контрразведка. – Но мы поедем в моём авто.
В авто так в авто. Несмотря на то, что кое-какие навыки прошлого владельца тела ко мне вернулись, бравым наездником я себя не считаю.
Выходим на улицу. Темень такая, что не видно ни зги, пусть я и понятия не имею, что это за штука такая – зга. Не видно, и всё тут. Вот и знакомая машина, и водитель-вампир на месте. Пусть он вроде и на нашей стороне, всё равно мне как-то не по себе, особенно после той сцены, когда он пил кровь японцев. Вроде и увидел лишь краем глаза, а всё равно – бр!