Роза ветров
Шрифт:
Федор не знал, что эти двое себе думали - при своей комплекции Жуков смотрелся в два раза старше Аси и в три раза крупнее. На улице на них неодобрительно оборачивались люди. Некоторые явно думали, что такого натворила эта маленькая безобидная с виду девушка, если ее сопровождает такой конвой. Федор и на себе такие взгляды, бывало, ловил – стоило им втроём выбраться на прогулку, и он оказывался затиснут между двумя крепкими плечами, так что он был вынужден идти в ногу. С точки зрения обоих братьев это было наиболее безопасным. С точки зрения Фёдора скоро от него начали бы шарахаться соседи.
В конце концов, он решил ничего Асе не говорить – хоть
Но все это уже не казалось бедой на фоне лаконичного, набранного в «ворде» и напечатанного на струйном принтере письма. Цифры врезались Федору в память: номер дома, на углу которого его будут ждать. Повсюду попадающиеся повторения казались не то знаками свыше, не то глобальным заговором – стоило лишь увидеть сочетание восьмерки и двойки, и его пробирала дрожь.
Он метался по квартире, собравшись за час до назначенного выхода, хватался за все и ничего не доводил до конца. Он был на месте за четверть часа до срока.
Его ожидала машина - вишнёвого цвета минивэн, мало чем отличающийся от своих собратьев на улицах города. Федор бы и сам не обратил внимание на такой транспорт. Злодейские машины все же не должны так безобидно выглядеть.
Окружившие его люди тоже не были похожи на злодеев. Скорее на молчаливых, деловитых и спешащих по своим делам. Тех самых, которым ни до чего нет дела. Самый опасный вид.
Людей в салоне – кроме него самого – было еще трое. Они не держали на виду оружия, они не переговаривались по рации, не перебрасывались какими-то непонятными словечками, над которыми они втроем могли бы похихикать, пользуясь его, Федора Достоевского, неосведомленностью. Но – и теперь он очень хорошо это знал – опаснее всего именно те люди, кто не держат оружие под рукой, а кто в состоянии использовать все, что угодно, в качестве этого самого оружия – вне зависимости, что ему там под руку попадается.
Ехали они – как ему показалось – очень долго. Добрались до части города, в которой он никогда не бывал – вдоль дороги здесь тянулись бесконечные бетонные заборы, какие-то одинакового вида панельные коробки домов и вывески, сообщающие, что здесь находится склад пищевых концентратов или оптовая продажа метизов. Перед одним из этих белесых, выступающих из снега, подобно его же собрату, заборов, а точнее перед железными облезлыми воротами, минивэн притормозил, плавно развернулся – очевидно, на хорошей резине – и вкатил во двор. Там, не сбавляя хода, сразу нырнул по пандусу на подземный этаж, стало темно, и Федор опасался крутить головой, чтобы ненароком не вызвать недовольство своих сопровождающих.
Авто остановилось, люди вышли, и Федор последовал за ними. Его провели по коридору, освещенному забранными под одинаковые, казенного вида, плафоны, лампами дневного света, к крашеной в красный двери. Федор понял, что на этом сопровождение передает
Он постучал и вошел.
*******************
Он ожидал увидеть много чего. Какого-нибудь дона Корлеоне, утопающего в роскошном кресле с котом на коленях. Отморозка с глазами мистера Смита и столь же оживленным, как у этого достойного персонажа, лицом. Надменного, держащегося с апломбом принца варваров, ферта в дорогущем костюме… Чего он не ожидал – так это споткнуться об игрушечную машинку.
Опустив взгляд, Федор увидел на полу прекрасную миниатюрную сборную модель красного кабриолета – он не настолько разбирался в машинах, чтобы на глаз определить, что это за марка. Машинка, несомненно, покрашенная вручную из аэрографа, отливала лаковым блеском в тусклом желтоватом освещении. Изящная и такая же безупречная, как маникюр телеведущей. Федор сначала хотел было поднять игрушку и даже стал уже нагибаться за ней, но вовремя проснувшийся здравый смысл охладил его порыв. Впрочем, из сумрака донеслось:
– Нет, правильно-правильно, давай ее сюда!..
Федор все же поднял красный кабриолет – игрушка оказалась увесистой и действительно очень красивой. Он бы в детстве просто умер от зависти, увидев такую – и пошел на голос. Перейдя из одного пятна мутного света в другой, он увидел мало впечатляющую картину. Помещение, судя по всему, было прежде складом. У него имелись бетонные стены и пол, и кое-где с потолка еще свешивались строительные зажимы и крючья – впрочем, слишком высоко, чтобы кому-то повредить или напугать. Да и выглядели они заброшенными. Зато тут была немногочисленная мебель – пара обитых плюшем низеньких табуреточек, вокруг которых располагалась целая батарея разномастных и одинаково великолепных автомобильных сокровищ. Часть выстроилась ровной шеренгой, будто на парковке, но большинство игрушек выглядели так, словно ими забавлялся капризный ребенок, который сбежал, едва лишь ему прискучило.
– Нравится?
– продолжил тот же голос. Откуда-то сбоку вышел, на ходу протирая очередную машинку (то была дивная белая «ланчия») обшлагом рукава, человек. Даже человечек – Федор мог бы поклясться, что незнакомец уступает ему в росте, а ведь всю школу Федор простоял на физкультурном построении предпоследним… Человечек был рыжим – не как Наполеон, не жизнерадостной медью, а ярко-кирпичным - и подвижным, чем-то неуловимо напоминая тот типаж заокеанских комиков, которые вроде бы ничего особенного не говорят, но зал помирает от смеха. Наряжен человечек был в красный костюм, удивительно шедший его кирпичной шевелюре.
– Они милашки, - продолжил он, улыбаясь и посматривая на прибывшего. Федор сглотнул и кивнул – он мог согласиться, не покривив тут душой. Игрушки и верно были хороши.
– Однажды, - продолжил рыжий человечек, проходя мимо гостя к своим машинкам, - я решил, что они недостаточно аккуратно выглядят, и заставил своего гарда протирать каждую модель замшевой тряпочкой. Три дня он старался, бедняга, а потом все же свалился и заснул. И разбил, можешь себе вообразить, при падении лобовое стекло лимонной «шевроле» образца 58-го года. Уж мне поверь, я любил ее как родную… - он вздохнул, очевидно, отдавая память лимонной машинке. – Конечно, - продолжил он, - сам понимаешь, после того случая пришлось искать нового гарда. А когда я нашел – пришлось еще велеть им убрать того, первого – все же, он пятый день на полу лежал, не комильфо…