Рождение волшебницы
Шрифт:
Наутро после отъезда Золотинки государь послал в Екшень гонца с запиской от себя и с письмецом Поплевы, а еще через четыре дня небрежно сказал «едем!». Так пренебрежительно по отношению к собственному почину, что нельзя было беднягу не пожалеть.
Большая покойная карета, мягко катившая по равнинам правобережья, бархатные подушки располагали к разговорам. А говорили о Золотинке. То есть, Поплева рассказывал, поминал дорогие его сердцу «суй лялю» и прочие подобные пустяки, а Юлий пустяками упивался и сиял глазами, как зачарованный сказкой ребенок. Раз или два приключения
Чувствительность юноши и трогала Поплеву, и смущала. А что же Золотинка, ломал он голову, где же ее глаза?.. Разве что Юлий – совсем рохля, разве что мягкость его переходит во всеконечную слабость? Женщина ведь не прощает мужчине утрату достоинства даже и в том случае, когда сама же его этого достоинства и лишает. Но и тогда… тем более… Из одного только чувства справедливости, из благородства одного… Нет, никогда бы Золотинка не дошла до грубости, чтобы оскорбить мужа. Что ж говорить о вздорных выходках! Поплева ведь многое угадывал за недомолвками Юлия.
В первом почтовом яме в местечке Медня, которое считалось в двадцати семи верстах от столицы, они задержались на полтора часа – словно с разбега остановились по неизвестной никому причине. А потом и вовсе пошли пешком, впереди кареты и свиты, отставших шагов на двести. Теперь замолчали оба. Юлий вздыхал и хмыкал, то глядел под ноги, то вскидывал голову к небу. И кажется, было ему хорошо и грустно. То были, наверное, последние покойные часы в жизни Юлия, так он это по прошествии времени ощущал.
Послышался топот пустившейся вскачь стражи – среди доспехов витязей различалось несколько ярких пятнышек… Пигалики на низеньких горных лошадках. Юлий узнал Буяна, посла Республики.
– Государь! – воскликнул посол, соскакивая с коня (стремена у лошадки были подтянуты под самое брюхо). – У меня дурные новости.
Юлий молчал, словно горло перехватило. Посол сдержанным поклоном возвратил приветствие Поплеве.
– Вы могли бы, государь, уделить мне полчаса? Дело не терпит отлагательства.
– Поплева, не уходите! – сказал Юлий и обратился к послу, словно бы извиняясь: – Мой тесть, вы его отлично знаете.
Буян оглядел тестя с каким-то невежливым удивлением, будто и не здоровался с ним только что.
Карету поворотили в поле, кучер, вершники и гайдуки оставили ее. Товарищи посла расположились у подножек, а еще дальше широким кольцом стала стража. Затянувшиеся приготовления беспокоили Юлия все больше. Устроившись на широком мягком сидении напротив собеседников, пигалик нахмурился, собираясь с мыслями, и потупился.
– Все, что я имею сообщить, – начал посол, взболтнув ножками в крошечных башмаках – он не доставал пола, – это мнение правительства. Речь идет о несчастье в Екшене, – бухнул он. – Мы получили новости скорой воздушной почтой.
– Что? – обомлел Юлий.
– Да нет: слованская государыня, вероятно, жива и невредима.
Юлий сдержал вздох, покосившись на Поплеву, который тоже откинулся на сиденье с облегчением.
– Слованская государыня избежала большой опасности, – добавил Буян каким-то непостижимым тоном, словно бы через силу.
– Вы имеете в виду Золотинку? – спросил Поплева без задней мысли.
Посол великой Республики бросил на Поплеву затравленный взгляд, значение которого от Юлия ускользнуло, и заявил:
– Да. Таков смысл сообщения.
– Рассказывайте! – поморщился Юлий. – Прошу вас, рассказывайте.
– Простите, государь, несколько вопросов для начала. Знакомо вам имя Сорокон?
– Нет.
– Значит, вы не знали, что великая слованская государыня Золотинка обладает Сороконом?
– Н-нет, – протянул Юлий с острым чувством стыда. – Мы… никогда… собственно, не говорили о волшебстве… Я считал… мне казалось, что она не одобрила бы такого разговора. Поэтому никогда не спрашивал, – закончил он вполне твердо.
– Понятно, – кивнул посол. – Сорокон – это тот самый большой изумруд на золотой цепи, который великая слованская государыня Золотинка имела на себе в день праздника рыбаков.
– Вот как?
– Где ж она его взяла? – изумился Поплева.
– Ну, это не вопрос! – воскликнул Юлий. – Большой изумруд подарил ей я.
– Как? – воскликнул неприятно пораженный Буян.
– Я купил цепь с Сороконом, как вы говорите, у бродячего торговца, когда мы возвращались в Толпень из Каменца.
– У бродячего торговца? – пробормотал Буян, удивляясь все больше.
– Просил он немало, но вовсе не половину царства, как можно было бы ожидать, если бы речь шла о выдающемся волшебном камне. Да вы уверены, что это именно Сорокон?
– А? – вздрогнул Буян. – М-да. Совершенно. В этом не может быть никаких сомнений. Никаких. К сожалению. При помощи Сорокона Рукосил запустил в Екшене искрень. Сорокон ныне у Рукосила.
– А Золотинка?
– Великая слованская государыня бежала из Екшеня, оставив за собой горящую усадьбу. Спутники ее в большинстве погибли, частью рассеялись. Полковник Дивей сгорел. Наши разведчики встретили государыню в лесу. Однако дальнейшая ее судьба неизвестна. Оба разведчика погибли позднее в столкновении с едулопами.
– Но чародей? Как он там очутился? – произнес Юлий. Поплева, не менее зятя потрясенный, молчал. – Рукосил, значит, жив?
– М-да. К сожалению. Более чем жив. Не могу объяснить вам достаточно убедительно, как оборотень оказался в Екшене. Вероятно, он и прежде имел сношения со слованской государыней Золотинкой. Ничего иного в голову не приходит.
– Вы хотите сказать, – недоверчиво проговорил Юлий, – что Золотинка от Рукосила зависела? Что он имел над нею неведомую нам власть?
– Мы вторгаемся тут в область предположений… Во всяком случае, нет никаких оснований утверждать, что слованская государыня Золотинка передала Рукосилу Сорокон добровольно. Он выманил государыню в Екшень коварством и отнял волшебный камень силой. Думаю, что такое предположение звучит не менее убедительно, чем обратное: выманил силой и отнял коварством.