Рождение волшебницы
Шрифт:
И Зимка поняла, что обратное превращение совершилось – как и следовало ожидать, в самом коротком времени после западения. В узких лучах солнца, что пробивали сквозь щели, сверкнули золотные прошвы на подоле. Она ощутила на голове венец унизанных узорочьем волос.
Рукосил-Лжевидохин корчился – застоявшаяся кровь трудно пошла по жилам.
Треснуть поленом по лбу! – острое, как догадка, побуждение заставило Зимку похолодеть. И чем яснее становилась ей необходимость прибегнуть к полену, чтобы прекратить чудовищные корчи мертвеца, чем отчетливей постигала она значение каждого упущенного мгновения, тем больше
Лжевидохин быстро, на глазах приходил в себя и наконец сел. Встряхнулся и ожил. Казалось даже, что западение в смерть не произвело на него особого впечатления; трогая себя за лоб, он дивился лишь диковинным переменам обстановки. Вот он узнал расцвеченную броскими лучами солнца Лжезолотинку… Какой-то сарай…
Зимка не могла говорить. За дверью маячил часовой. Все кончено. Поздно. Потому она приложила палец к губам, превращая чародея в сообщника, и многозначительно показала на дверь: тише, мол, не выдавай. Но тот не слушал.
– Иди-ка ты сюда, детка, – коснеющий языком прошамкал полумертвец, не умея придать голосу какое-либо выражение.
Лжезолотинка должна была все ж таки подняться, чтобы утихомирить Рукосила.
– Иди-иди-иди, – повторял он, словно приманивая ее. В потемневшем лице его проступило и скаредное, и хищное, и недоверчивое выражение. Словно он чего-то боялся… Продешевить? Проболтаться? Зимка не понимала. Было жутко и не покидало ощущение ловушки. Она колебалась, не зная, чего больше опасаться: часового, который мог услышать ожившего старика, или Лжевидохина с его предательскими ухватками?
Старик начал подниматься, чтобы добраться до строптивой сподручницы, а часовой, сверкнув на солнце шлемом, заглянул через верх двери.
– Позови окольничего Дивея! – властно бросила она, на мгновение опередив изумленный возглас.
Наверное, это был правильный ход. Часовой узнал государыню и колебался только, нужно ли отпереть дверь, – оставил все как есть и кинулся опрометью к особняку. Что касается Лжевидохина, то он смутился, остановился на полпути, запустив пальцы за отворот рукава, и замер.
И она сейчас же вильнула.
– Вот теперь мы сможем поговорить! – бодро объявила Лжезолотинка, кивнув на дверь. – Времени совсем нет. Зачем вы звали меня в Екшень?
– Ого! Так сразу! – прошамкал старик, все еще соображая. – Уж очень торопишься! Ишь какая попрыгунья, ласточка-касаточка моя. Ишь как расшалилась! – гнусно захихикал он, показывая желтые пеньки зубов. Похоже, он нарочно оттягивал осмысленный разговор. – Ну, ладно, иди сюда, я тебя на радостях поцелую.
– Только скорее, – поморщилась Лжезолотинка и подставила старичку щеку.
Щека ее осталась до поры в небрежении. Сначала Лжевидохин вытащил из глубокого отворота на рукаве голубиное перо и кинул его на воздух. Юркое пятнышко тотчас, одним витком, отыскало дорогу к солнечному разрезу над дверью. Зимка беспокойно зыркнула вослед перышку, а старик ласково ей кивнул – с нехорошим таким холодом в недобро сверкнувших глазах. Да, мол, так оно все и есть! И тогда уж чмокнул заждавшуюся поцелуя красавицу.
Далее однако принялся он за дело обстоятельнее. Холодные, как прикосновение змеи, бесцветные губы его ощупали «наши щечки» и «наши глазки» – Лжезолотинка только жмурилась, согласная и не то еще претерпеть, лишь бы потянуть время до появления Дивея. Лжевидохин зашарил беспокойно дрожащими руками по ее сдавленной платьем груди, бессмысленно приговаривая при этом: «Ну-ну, старичка-то стесняться не приходится, в разных вас видах видали, дрянь ты эдакая, дрянцо препорядочное!».
Ожесточаясь, Зимка утверждалась в мысли: убить колдуна на месте – скорее б только явился Дивей. Убить его, как собаку! Изрубить на куски и скормить собакам!.. Победителей не судят. Покончить с Рукосилом, все остальное само разрешится и оправдается.
За горячечными мыслями, прислушиваясь, не бежит ли с обнаженным мечом Дивей, она едва замечала, что Рукосил стаскивает с нее отягощенную холодным изумрудом золотую цепь. Приходилось тащить цепь через голову, отчего и возникла у старика заминка. Твердо уложенная и оплетенная драгоценностями прическа Лжезолотинки поднималась надо лбом вверх и вширь на добрых две ладони – не так-то просто было пропустить подвеску через это величественное препятствие. С расчетливой злобой Зимка рванула обратно цепь и ударила Лжевидохина локтем в ухо. Некоторое время он пыхтел и стонал, сплетаясь руками с женщиной, – пока не убедился в неравенстве сил. Золотинка-то недаром провела детство на море, орудовала веслами и тянула шкоты. Еще полгода назад, обследуя чужое обличье, Зимка с немалым изумлением обнаружила у себя на ладонях – у Золотинки! – застарелые мозоли. Она с легкостью отшвырнула старца.
Лжевидохин отвалился, задыхаясь, змеиные глаза его под криво просевшими веками слезились, блеклые губы тряслись.
Оба оглянулись на дверь.
– Зачем нам ссориться? – бросила Зимка.
– Действительно! – огрызнулся Лжевидохин. Никто из них не придавал ни малейшего значения словам. – Я хотел тебя видеть.
– Я приехала! – отвечала Зимка.
– Сядем. Поговорим.
Ослабевший старик опустился на корявую колоду и, стараясь отдышаться, показал сообщнице место рядом с собой. Поколебавшись, она послушалась. И когда Лжевидохин с какой-то болезненной и бессильной жадностью снова обхватил ее за плечо, ей пришлось стерпеть. Если потянет цепь – не дам, решила Зимка.
Оба молчали – великая слованская государыня в объятиях вонючего, обдававшего тухлым каким-то запахом старца. Вот насторожилась она, почудились отзвуки голосов, шаги… тяжелый накатный шаг, каким наступают, заградившись щитами, в латах, под нависшими на глаза шлемами с чудными перьями на гребнях… выставив копья, посверкивая клинками… витязи. Зимка невольно напряглась встать, но Рукосил придержал ее:
– Не торопись, деточка… Не торопись, пташечка… Все-то еще успеем!
Спасение было уже за дверью. Зимка рванулась:
– Скорее, Дивей! Скорее!
Лжевидохин так и повис на ней, обхватив под мышками со спины, руки сцепил замком на изумруде – Зимка поволокла его, поднимаясь. Звенело железо, грянул запор.
– Я в руках злобного колдуна! Спасите! – взвизгнула Лжезолотинка.
Дивей с латниками рванули, сталкиваясь на входе.
Отрывисто озираясь, словно отыскивая в темных углах кого-то еще, Дивей сжимал обнаженный меч. Бледный в своей решимости юноша готов был к чему-то страшному, но кого рубить? Укрытого за спиной государыни старика? Считанные мгновения нужны были ему, чтобы сообразить, что происходит и как обойтись с ожившим мертвецом.