Рубеж-Владивосток
Шрифт:
Переглянулись моряки чернеющими взглядами.
— Эх, жаль, — вмешался Азаров бодренько. — Хороший был броненосец, новый, мощный.
— Тридцать две с половиной тысячи тонн водоизмещение, — говорит уцелевший с экипажа. — Триста пять миллиметров, двенадцать орудий. Гордость Российской империи… была.
— А товарищи–то как? Спаслись? — Интересуются гусары.
Поникли гости сразу.
Кто какую тару нашёл, в неё разлили самогонку, которую Азаров принёс. Выпили, не чокаясь. Тушёнкой закусили.
Я тоже хлопнул товарищей помянуть. Даже не почувствовал. Но на закуску накинулся.
Помолчали
— Можете верить братцы, а можете не верить, но я перед нападением Фиолетового видел, — заявил худощавый тёмненький мужичок с погонами ефрейтора.
У костра все ахнули. А у меня в груди аж проморозило. Верить или нет. Не важно. Фиолетовые существуют. И человечество впервые в жизни, насколько знаю, столкнулось с такой организованной атакой. А это значит, что со стороны оргалидов были задействованы большие силы и разум.
Разум Фиолетового.
И действительно, хватит оргалидов воспринимать, как животных. Они звери лишь в одном аспекте. По отношению к людям в них нет ничего человеческого.
— Расскажи, — попросил один из гусар несмело.
Пилот помолчал немного. Другие на него уставились вопросительно. Похоже, с разных дирижаблей экипажи. Гусары с моряками рты раскрыли и жевать перестали.
— Поутру море спокойное на редкость вышло, что гладь не шелохнётся, поэтому сверху видно всё до дна, — начал лётчик, не отрывая отрешённого взгляда от костра. — Прямо посередине Уссурийского залива заметили ещё до тревоги что–то под водой. С юга на север шло. Сперва решили, что большая касатка заплыла. Ведь двигалось плавно, как рыба, по затемнению силуэт подходил. Но… но это не самое странное. К этой… этой касатке кто–то с берега плыл.
— В лодке? — Спросил один гусар.
— Да не перебивай ты, — зашипели на него, вперёд к рассказчику подавшись.
— Вплавь, — ответил, и все ахнули, а он шокировал ещё больше. — Мне показалось, что девка это, и плыла она в чём мать родила.
— Срам–то какой, — заохал Азаров.
На этот рассказ даже Фёдор откуда–то вылез и за мной встал.
— А может, почудилось? — Спрашивает уже один из моряков с «Ослябя».
— Нет, братцы, — раздалось от моряка с броненосца «Наварин». — Я тоже неделю назад видел за бортом обнажённую девушку с волосами светлыми. В километре от берега мы южнее Китового стояли на якоре. В ночное дежурство это случилось. Я ещё подумал, что чудится. А она хихикнула, да, плеснув водой, под днище ушла. Даже лицо успел рассмотреть, красивая, глаза только, как у волка отблёскивали, но цвет ближе к лиловому.
— Русалка, небось?
— Я тоже так решил и доложил даже, а начальник смены мне у виска покрутил, — ответил моряк.
— Так и чего дальше–то с касаткой твоей? — Вмешался Фёдор сварливо, обращаясь к лётчику.
У которого нижняя губа уж затряслась.
— Проглотила она пловчиху, — выпалил рассказчик.
— Как проглотила?! — Отшатнулся Азаров.
— А вот так, — ответил лётчик. — Показалось, что бедолага сама к рыбе плыла в пасть. Я бы и подумал, что чудится. Но все мы видели, и касатку, и девку. Жаль, теперь никто не может подтвердить мои слова.
Все за костром переглядываются. Жутко стало.
— Но это ещё не всё, — продолжил
От его рассказа у меня волосы дыбом. А мужчина продолжает уже с дёргающимся в нервных тиках лицом:
— Я сразу смекнул, что это тварь адова, какая бед больше прочего принесла нам. О какой знают, но никогда не видели.
— Шрапнельщик, — выдавил Азаров. — Не думал, что он Фиолетовый.
— Он по нам долбанул мелкой дробью, а остальное на берег полетело, — дальше излагает лётчик. — Пол экипажа сразу полегло, но газ не взорвался. Мы стали его быстро терять вместе с высотой. Братцы прыгать начали за борт, а я промедлил. Но это меня и спасло. Я слышал, как они кричат настигнутые тварями, как хрустят их кости. И вылезти побоялся, когда кабина ещё заполнялась водой. Выплывал уже со дна через бойницу, и каким чудом вообще сумел, не знаю. Бог спас.
— Бог спас, — согласился и Фёдор. Но как–то очень даже спокойно.
Это у нас мурашки по телам играют, и костёр уже не греет.
— Наливай скорее, — раздалось сварливое от моряка с «Ослябя».
20 километров от Владивостока. Бухта Якорная.
28 июня 1905 года по старому календарю. Среда.
Я стоял часовым на левом мысе, когда прибыл, наконец, наш командир эскадрона. Он два дня пробыл в штабе, и за это время к нам потекло хорошее снабжение. Паёк, боеприпасы, ещё четыре пулемёта и новые лошади. А также пятнадцать молодых гусар, которые прибыли из Хабаровска на поезде этим же днём.
Ещё в боях не побывавшие, с задорными взглядами, встречены были с распростёртыми объятиями.
После смены с поста меня вызвали к ротмистру в командный блиндаж, который находится за территорией моего Поместья у речки в низине. Видимо, специально построили штаб эскадрона там, чтоб шрапнелью не накрыло.
Гусара за мной прислали щуплого. Это посыльный, вечно шныряет и всех ротмистру сдаёт. Землянка у Грибоедова большая, и командный состав эскадрона легко поместился. Заместители и взводные, весь не занятый офицерский корпус здесь. Прапорщик Азаров перебинтованный тоже встречает с кривой улыбкой. Командиры выстроились в одну шеренгу вдоль бревенчатой стены, только меня и ждут.
— Разрешите войти, товарищ ротмистр! — Спрашиваю, сунувшись в проём.
— Заходите, товарищ поручик, только вас и ждём, — выдаёт Грибоедов с иронией, поднимается из–за стола, заваленного всяким, и выходит к строю с рулоном в руке.
В груди волнение затаилось ещё по дороге. А теперь аж сердце заколотилось. Делаю три строевых шага к командиру, как положено. Руку к козырьку:
— Товарищ ротмистр, корнет Сабуров по вашему приказанию прибыл! — Чеканю.
Ротмистр делает жест, чтоб встал лицом к строю.