Русь против Тохтамыша. Сожженная Москва
Шрифт:
– В зимнюю пору бежать из Сарая бесполезно, лада моя, – вздохнул Савалт, мягко обняв Агафью за талию. – Уж поверь мне. В заснеженной степи не спрячешься, опять же лошади по сугробам быстро скакать не смогут. Вдоль Волги до излучины Дона разбросаны зимние стойбища татар и кипчаков. Их никак не миновать, а это означает, что нас быстро настигнут и схватят. Уходить из Сарая нужно летом по реке, это единственно верный путь для бегства.
Сарай пугал Агафью своими узкими извилистыми улицами, скопищем глинобитных домов, прилепившихся друг к другу, словно соты в пчелином улье, пестрой людской толчеей, в которой звучат самые разные восточные наречия и мелькают разнообразные одеяния, непривычные для славян. Частые завывания муэдзинов, по пять раз в день призывавшие мусульман к молитве Аллаху, наводили на впечатлительную Агафью тяжелую печаль. В Сарае имелись и православные храмы. В самом большом из них ведет богослужения местный христианский епископ Иоанн, приехавший сюда с Руси. Для множества рабов-христиан посещение храмов было единственной отрадой в их безрадостном существовании.
Две недели тому назад владыка Иоанн обвенчал Всеволода и Агафью по христианскому обряду в белокаменной Богородицкой церкви, расположенной в Гулистане, предместье Сарая.
В этот же день в Сарай прибыл посол от Солтанбека, им оказался Бей-Ходжа, давний приятель Огул-бека. Перечисляя татарских и кипчакских вельмож, примкнувших к Солтанбеку, Бей-Ходжа особо упомянул Муршука, доводившегося внучатым племянником покойному хану Джанибеку.
– Солтанбек намерен посадить Муршука ханом в Сарае, – сказал Бей-Ходжа. – Благо Муршук происходит из золотого рода Чингизидов.
– Тохтамыш тоже Чингизид, – заметил Огул-бек. – Причем он прямой потомок Чингисхана.
– Родовой предок Тохтамыша Орду-ичен изначально находился в подчинении у своего брата Бату-хана, основавшего Золотую Орду, – возразил на это Бей-Ходжа. – Только потомки Бату-хана имеют право на ханский трон в Сарае. Муршук один из них. Тохтамыш пусть убирается обратно в Синюю Орду. Здесь он чужак.
В дальнейшем разговоре Бей-Ходжа дал понять Огул-беку, что если тот примкнет к Солтанбеку и Муршуку, то может рассчитывать на милости и награды с их стороны. Огул-бек обещал дать ответ Солтанбеку через сутки.
Покуда Огул-бек раздумывал, как ему поступить, Солтанбек тем временем уже разбойничал в окрестностях Сарая. Воины Солтанбека угоняли скот и лошадей из пригородных усадеб тех татарских вельмож, кто принял сторону Тохтамыша. Ночью в Сарае было неспокойно. Купцы и ростовщики с семьями и слугами спешили укрыться в городской цитадели. Кирпичные стены и башни, окружавшие ханский дворец с прилегающими к нему постройками, находились в добротном состоянии и могли выдержать осаду даже большого войска. Все население Сарая не могло поместиться в цитадели, поэтому многие люди бежали в мечети, уповая на то, что их толстые стены и прочные двери станут надежным препятствием для грабителей. Кое-кто из горожан, кому было что терять, запирались в своих домах, изнутри закладывая двери и окна мешками с песком. Подобное уже происходило в Сарае в недалеком прошлом, когда тянулась череда кровавых междоусобиц в среде ордынской знати, выносившая на вершину власти то одного, то другого царевича Чингизида. Эту кровавую вакханалию прекратил темник Мамай, сумевший навести порядок в Золотой Орде. Ныне Мамай был мертв. И кровавый хаос опять грозил жителям Сарая, уже подзабывшим, что такое безвластие и беззаконие.
Едва над Сараем разлился свет нового дня, как в гости к русичу Савалту пожаловал дворецкий Тарбей. Он сообщил, что вельможам из ханского совета удалось-таки убедить Огул-бека выступить против Солтанбека и его сообщников. Однако у Тарбея не было полной уверенности в том, что трусоватый Огул-бек не повернет коня назад в момент сражения с разбойным отрядом Солтанбека. Поэтому Тарбей стал упрашивать Савалта, чтобы тот отправился на эту вылазку вместе с Огул-беком.
– Ты же участвовал в битвах, Савалт, – молвил Тарбей, – и умеешь держать оружие в руках. Твое присутствие в войске придаст смелости Огул-беку. А если случится так, что Огул-бек будет ранен или убит, тогда ты возьмешь начальство над нашими воинами и удержишь их от постыдного бегства.
Савалт согласился выступить вместе с отрядом Огул-бека против Мамаева сына и самозваного хана Муршука, но потребовал за это двадцать золотых динаров. «Я отдам эти деньги своей жене, дабы она не осталась без средств к существованию на случай моей гибели в сражении», – пояснил Савалт.
Тарбей без колебаний отсчитал Савалту двадцать золотых монет.
Страшась мести Солтанбека, который был безжалостен к тем, кто предал его отца, Тарбей настоятельно просил Савалта быть беспощадным.
– Незачем брать Солтанбека в плен, – говорил он, – и упустить его тоже нельзя. Этому бешеному псу нужно отрубить голову! За голову Солтанбека я еще отсыплю тебе золота, Савалт.
В заснеженной степи, продуваемой ветром, близ кипчакского селения Сары-су воинство Огул-бека встретилось лицом к лицу с конным отрядом Солтанбека. Благодаря стараниям Тарбея, иноземные купцы отрядили в помощь Огул-беку около шестисот своих стражников. Еще пятьсот человек выставили ремесленные околотки Сарая. Таким образом, Огул-бек имел под своим началом более трех тысяч воинов.
Впрочем, это обстоятельство не прибавило храбрости Огул-беку, который опасался, что Солтанбек вывел против него не всю свою конницу, укрыв отборных всадников где-нибудь в засаде.
Солтанбек выехал из рядов своих нукеров, жестами подзывая Огул-бека к себе. Мамаев сын красовался на крупном жеребце рыжей масти с длинной гривой и с пышным хвостом. Наездник и конь были защищены кожаными доспехами. Дабы Огул-бек узнал его в лицо, Солтанбек снял с головы островерхий металлический шлем с длинными нащечниками и стальной стрелкой для защиты носа.
Огул-бек тронул шпорами своего гнедого поджарого коня, укрытого длинной зеленой попоной с кистями, и подъехал к Солтанбеку. От него не отставал Савалт, сидящий на вороном кипчакском скакуне. Огул-бек был облачен в длинную кольчугу, надетую поверх толстого стеганого чапана. Голова его была укрыта монгольским шлемом с круглым железным верхом и кожаным трехслойным назатыльником. На поясе у него висела сабля в серебряных ножнах. К седлу был приторочен круглый щит и лук со стрелами.
Русич вышел на битву в пластинчатом панцире, в железном фряжском шлеме с белыми перьями на макушке и со стальными пластинами на локтях. В левой руке у него был овальный красный щит, у бедра висел длинный прямой меч. Под доспехами Савалта виднелось одеяние кочевника: стеганый халат, толстые штаны, заправленные в короткие яловые сапоги с загнутыми носками.
– Привет тебе, Огул-бек, – промолвил Солтанбек, удерживая на месте своего горячего жеребца. – Рад видеть тебя во здравии! Аллах свидетель, я не хочу сражаться с тобой. Мой враг – это Тохтамыш. Тебя же я врагом не считаю, скорее наоборот.
Огул-бек, смущенный приветливым тоном Солтанбека, мигом утратил свой воинственный порыв. Он признался Солтанбеку, что ему тоже совсем не хочется обнажать на него саблю.
– Я же учил тебя ездить верхом, когда тебе исполнилось четыре года, – растроганно молвил Огул-бек. – Ты же вырос на моих глазах, Солтанбек. Мы вместе с тобой ходили в походы под началом твоего отца. Ты был дружен с моим сыном, сложившим голову в битве с урусами на Воже-реке. Почему злой рок развел нас в разные стороны?..