Русь против Тохтамыша. Сожженная Москва
Шрифт:
– Когда я стоял над мертвым телом Огул-бека, то мне подумалось тогда, с какой мыслью я буду покидать сей бренный мир, когда придет мой смертный час, – негромко и печально сказал Савалт, склонив голову на грудь. Его бессильные руки висели, словно плети.
Желая отвлечь своего любимого от мрачных дум, Агафья перевела разговор на другое. Она стала расспрашивать Савалта о Тохтамыше, о том, как тому удалось так быстро завладеть Ас-Тарханом. Неужели Хаджи-Черкес оказался таким слабым воителем?
– Тохтамышу просто повезло, он нагрянул к Ас-Тархану, когда Хаджи-Черкес уже лежал при смерти, сраженный тяжким недугом, – молвил Савалт, взбивая
Об этом Савалту поведал военачальник Тоган, возглавлявший авангард Тохтамыша и обративший в бегство воинов Солтанбека.
– Поистине, Тохтамыш есть баловень судьбы, – усмехнулась Агафья. – Прошлой осенью он отнял Сарай у Мамая, разбитого русскими полками. Ныне ему без боя покорился Ас-Тархан. Мамаев сын попытался было утвердиться в Сарае, но и тут Тохтамышу улыбнулась удача. Его головной конный отряд вовремя подоспел на выручку к Огул-беку.
– Удача любит сильных и смелых, – обронил Савалт, вновь забираясь под мягкое одеяло из верблюжьей шерсти. – А Тохтамыш таков и есть. Этот удалец кого угодно заткнет за пояс! Мамай ему и в подметки не годился.
Впрочем, похвала Тохтамышу прозвучала в устах Савалта с оттенком нескрываемой не то горечи, не то досады.
Агафья почувствовала это и, прижимаясь к супругу, осторожно поинтересовалась:
– Как долго ты намерен ходить в воле Тохтамыша?
– До весны, – тихо ответил Савалт, – но об этом молчок. Поняла?
Приподнявшись на локте, Агафья запечатлела долгий поцелуй на устах любимого, тем самым выразив свое одобрение его грядущим намерениям и выказав ему свою готовность помалкивать.
Солтанбек не смог уйти от воинов Тохтамыша и был взят ими в плен. Муршук и Бей-Ходжа пали в сражении. Из разбитого отряда Солтанбека почти никто не спасся.
Тохтамыш упрятал Солтанбека в темницу, но казнить его не спешил. Приближенные Тохтамыша недовольно перешептывались между собой. Мало того, что Тохтамыш приблизил к себе Басара, младшего Мамаева сына, он, похоже, вознамерился пощадить и Солтанбека, старшего сына Мамая. Если Басар труслив и ленив, то Солтанбек отважен и силен.
«Тохтамыш желает приручить дикого барса, но этот зверь может откусить ему голову!» – втихомолку переговаривались вельможи.
Едва растаяли снега и задули теплые апрельские ветры, в Сарай прибыли послы из Москвы.
Во главе посольства стоял боярин Плещей, дородный и краснощекий, с окладистой русой бородой. Всего в посольстве московитов было семь человек. Длинные опашни и кафтаны на послах были из парчи и атласа самых ярких расцветок, расшитые узорами. Шапки на них были обрамлены собольими и куньими мехами. На пальцах послов сверкали золотые перстни с драгоценными каменьями, на шее у них висели ожерелья из золота.
Тохтамыш принял московских послов без малейших задержек и проволочек, так ему не терпелось узнать, с чем они прибыли к нему. Может, московский князь одумался и решил возобновить выплату дани в Орду. Тохтамыш по-прежнему остро нуждался в деньгах, добыча, взятая им в Ас-Тархане, не могла покрыть всех его расходов.
В тронном зале сарайского дворца собралась вся татарская знать. Здесь были эмиры и беки, пришедшие с Тохтамышем в Сарай из Синей Орды. Рядом с ними теснились местные вельможи, примкнувшие к Тохтамышу, предав Мамая. Тут же находились вожди донских и поволжских кипчаков, некогда служившие Мамаю и изменившие ему после поражения на Куликовом поле. Все эти люди, привыкшие к грабежам и насилию, настороженно разглядывали бородатых московских послов, вступивших под высокие закругленные своды тронного чертога. Послы держались спокойно и уверенно, без тени робости и раболепства. Они не упали на колени перед Тохтамышем, восседающем на троне, как бывало в прошлом, но лишь отвесили ему глубокий поклон. Для татар, считавших русичей своими данниками, это было неслыханной дерзостью!
Гневный ропот, зародившийся в толпе татарской знати, быстро стих, едва боярин Плещей открыл рот, обратившись к Тохтамышу с длинным напыщенным приветствием. Плещей говорил по-татарски. Восхваляя до небес Тохтамыша и его предков по мужской линии, Плещей от лица московского князя поздравил его с воцарением в Золотой Орде, пожелал ему благоденствия и побед над всеми врагами.
Затем, после краткой паузы, Плещей перешел к тому, ради чего, собственно, он и приехал в Сарай.
– Князь мой моими устами говорит тебе, светлый хан, что твоим данником он себя не считает. Прими от него сей назидательный дар, великий государь. – Один из спутников Плещея сунул ему в руки холщовый мешок. Плещей достал из мешка разрубленный хомут, положив его к ногам Тохтамыша. – Не гневайся, светлый хан, но Москва сбросила с себя рабское ярмо. Отныне Русь и Орда – равные братья. Дмитрий Иванович предлагает тебе свою дружбу, великий хан. Он с радостью примет сарайских торговцев у себя в Москве, ведь лучше торговать, чем воевать. Мамай не хотел понимать этого, за что и горько поплатился!
Отступив от ханского трона, боярин Плещей вновь отвесил поклон.
Татарские вельможи застыли в напряженном молчании, пораженные дерзкими словами московского посла и его столь вызывающим подарком.
На лбу Тохтамыша образовалась мрачная складка, его губы сурово сжались. Он еще раз окинул неприветливым волчьим взглядом стоявших перед ним московитов, словно собираясь натравить на них свою стражу. Возникшая гнетущая пауза была подобна натянутой струне, готовой вот-вот оборваться. На лицах у некоторых татарских эмиров и беков появились злорадные ухмылки: они были уверены, что через несколько минут эти дерзкие урусы будут обезглавлены.
Однако Тохтамыш взял себя в руки и натянуто улыбнулся послам. Он спрятал свои пальцы, сжавшиеся в кулаки, в широкие рукава своего роскошного шелкового халата.
– Я не совершу ошибку Мамая и принимаю дружбу князя Дамир-мола, – промолвил Тохтамыш, обращаясь к боярину Плещею. – Надо признать, пришли новые времена. Торговля выгоднее войны. Я с радостью отправлю сарайских купцов в Москву и Владимир. Пусть и торговые гости с Руси смело приезжают к нам в Сарай. Я готов предоставить им льготные пошлинные сборы.
– В таком случае, великий хан, надо бы составить письменный договор, – обрадованно вставил Плещей.
– Непременно. – Тохтамыш милостиво кивнул головой, увенчанной островерхой круглой шапкой. – Завтра же мои писцы составят нужную бумагу и вручат тебе, посол.
На этом прием был окончен. По знаку дворецкого, московиты отвесили Тохтамышу прощальный поклон и зашагали к выходу из тронного покоя, уверенно топая сапогами по мозаичному полу.
Эмир Едигей, оставшись наедине с Тохтамышем, дал волю своему гневу. Поведение московских послов возмутило его до глубины души.