Русь против Тохтамыша. Сожженная Москва
Шрифт:
– Я бы рад служить тебе, князь, но… – Всеволод замялся, неловко топчась на месте. – В кабале я у брата своего, долгами он меня опутал.
– Помнишь, я говорил тебе прошлой осенью, что так и будет. – Остей с хитрым прищуром покачал головой. – Но ты не поверил мне, приятель. Уж не обессудь, но брат твой – скряга, каких поискать! Иди ко мне в дружину, а я оплачу все твои долги.
– Коль так, князь, буду преданно служить тебе, видит бог! – растроганно произнес Всеволод.
– Приходи завтра на мой двор, – промолвил Остей, дружески похлопав Всеволода по плечу. – Урядимся с тобой честь по чести при свидетелях. Там же получишь воинскую справу и серебро в уплату долга.
Подворье князя Остея находилось в селе Кулишки, что на самой окраине Великого Посада. В этом селе были погребены бояре и воеводы, павшие в Куликовской битве. Рядом с их братской могилой Дмитрием Донским была выстроена деревянная обетная церковь. Храм этот назывался Дмитровским, поскольку был посвящен святому воину Дмитрию Солунскому.
Всеволоду уже доводилось бывать в Кулишках по своим торговым делам, поэтому ему было ведомо, где стоит Остеев двор. На другой день спозаранку Всеволод пришел к высокому крыльцу Остеева терема. Оказалось, что Остей чуть свет отправился на совет к великому князю, поэтому со Всеволодом разговаривала княгиня Кристина, жена Остея.
Это была среднего роста, молодая, статная женщина, белолицая и голубоглазая. Кристина была дочерью московского боярина Федора Воронца. У нее было миловидное круглое лицо с мягко закругленным подбородком, с ласковыми и очень красивыми глазами. Одета Кристина была в длинный льняной летник белого цвета с голубыми узорами по вороту и на рукавах, ее голова была укрыта тонким белым повоем, скрепленным на лбу широкой диадемой с красным орнаментом в славянском стиле. На тонких пальцах княгини поблескивали золотые перстни.
Весь облик супруги Остея дышал очарованием.
– Муж все мне разъяснил перед уходом, – молвила Кристина, обменявшись приветствиями со Всеволодом. – Давай поднимемся в терем, тебе нужно подписать договор, если все его условия тебя устроят.
Поднимаясь по теремным ступеням, Всеволод спросил у Кристины, идущей впереди него, долго ли будет отсутствовать Остей.
– Ожидать ли мне его здесь? – добавил Всеволод. – Иль я могу идти по своим делам?
– Я думаю, совет у великого князя продлится долго, – заметила Кристина, не скрывая своей тревоги. – Гонец, прибывший к моему мужу, сообщил ему, что орда Тохтамыша внезапным наскоком захватила Лопасню и переправляется через Оку.
Всеволод на мгновение лишился дара речи, взирая на Кристину так, словно та произнесла нечто непристойное или неправдоподобное. У него спутались мысли и стеснило дыхание от услышанного. Кристина продолжала что-то говорить, переступив дверной порог и жестом приглашая Всеволода следовать за нею. Всеволод машинально шел за Кристиной, объятый смятением, совершенно не вникая в то, что она говорит. Даже когда ему вручили для прочтения бумагу, которую следовало подписать, Всеволод пребывал, как в полусне. Он пробежал глазами договор, не вникая в его смысл, ибо мысли его были совсем о другом. «Тохтамыш все-таки двинулся на Русь! – думал Всеволод. – О господи, как скоро это случилось!.. Татары уже на окской переправе, в трех переходах от Москвы! Как такое произошло?.. Где же были дальние московские дозоры?»
Слух о татарах, нежданно-негаданно объявившихся на Оке, переполошил жителей Москвы. Торг гудел, как растревоженный улей. Повсюду звучали разговоры, мол, по зову великого князя уже собираются ратники то ли на Кучковом поле, то ли у села Кудрино, что на Яузе-реке. Купцы-иноземцы спешили завершить свои сделки и покупки, чтобы до наступления вечера отъехать из Москвы. Кое-кто из местных торговцев тоже грузили на возы самый ценный товар, собираясь в путь: одни – в Суздаль, другие – в Переславль-Залесский… Торговый люд был обеспокоен тем, что, если русские полки не смогут одолеть татар, тогда Москва окажется в осаде. Такое в прошлом уже случалось и не раз в пору литовских вторжений.
Всеволод, придя домой к старшему брату, застал того в сильном расстройстве.
– Слыхал о татарах, брат? – бросил Всеволода Аким, роясь в сундуке с мехами. – Не придется тебе в Рязань ехать, поедешь во Владимир. Может случиться, что нехристи Москву обступят, поэтому надо загодя отправить отсель меха, ткани, жемчуг, серебро и моржовую кость. Соленую рыбу, мед и воск я сплавлю речным путем в Звенигород. – Аким повернулся ко Всеволоду. – Как самочувствие Агафьи? Можешь взять ее с собой.
– Брат, я пришел, чтобы вернуть тебе долг сполна, – сказал Всеволод, достав из-за широкого пояса кошель с деньгами. Он бросил туго набитый кожаный мешочек на стол, укрытый белой скатертью. – Возьми, пересчитай.
– Откель же у тебя взялось столько денег, братец? – Аким шагнул к столу и развязал тесемки кожаной калиты.
На стол со звоном посыпались серебряные монеты, тут были и ордынские дирхемы, и хорезмийские алтыны, и греческие аспры, и рубли московской чеканки.
– Поступил я на службу ко князю Остею Валимунтовичу, – ответил Всеволод, опустившись на стул. – Он-то и ссудил меня деньгами.
– Покровителя себе нашел, – проворчал Аким, присаживаясь к столу. – Гляди, не прогадай, брат! Со мной ты был вольным человеком, а князь Остей в узде тебя держать станет.
– От твоей «воли» я света белого не вижу, брат, – невесело хмыкнул Всеволод. – Надоело мне ни за грош спину на тебя гнуть. Ищи себе другого пайщика.
Аким принялся считать деньги, что-то ворча себе под нос. Авдотья окликнула было Акима, выглянув из дверей в соседнее помещение. Однако Аким досадливо махнул на жену рукой, мол, уйди, не до тебя сейчас! Авдотья скрылась за дверью.
Рассчитавшись с долгами, Всеволод почувствовал некий душевный подъем. Ему хотелось шутить и смеяться, как человеку, наконец-то сбросившему с плеч тяжкий груз забот и печалей.
В дружине князя Остея было тридцать гридней. Всеволод стал тридцать первым воином в этом отряде. Остей, вернувшийся с великокняжеского совета, сообщил своим дружинникам о спешных сборах московского войска. Уже были назначены воеводы над конными и пешими полками, местом сбора которых должно было стать Кучково поле.